Близкие

            Поначалу Денису казалось странным, что никто не удивляется. Но разве удивились бы в салоне красоты, если бы человек пришел подстричься? Разве удивились бы в ночном клубе, если бы кому-то вздумалось потанцевать? Конечно, в больнице его узнали. Посмотрели внимательно на Оксану. «О, у вас серьезные планы!» – «Возможно». Это цивилизованно, современно – подтвердить взаимное доверие и готовность создать семью медицинскими справками с треугольными печатями. Удивительным, наоборот, было бы обойтись без этих справок.

– Серебристые звездочки перед глазами, – сказала Оксана, сдав кровь.

            Запахло нашатырным спиртом. Вышли на воздух.

– Ты куда теперь? – спросил он.

– На работу.

– Я тоже.

            Словно семейная пара, пережившая многое.

            А на работе смотрел в окно студии и курил – выдался день без съемок. Потом позвонил Оксане.

– Ты только не волнуйся. Я уеду ненадолго.

– Я не волнуюсь.

            Сел в двухэтажный пригородный автобус, потекла дорога за окнами, стали разворачиваться поля, побежали чахлые лесополосы.

            Автобус шел долго, останавливался на станциях, затаривался газетами, минеральной водой и чипсами. Все вокруг хрустело, шипело, шевелилось и казалось очень живым.

            Денис пытался вспомнить какие-то автовокзалы, узнать какие-то приметы местности, но ничего не помнил и не узнавал. Родной город встретил его гримасой подчеркнутого безразличия – зевнули ворота, блеснула табличка, замаячило ветхое здание автостанции.

            Он мог ехать автомобилем, но ему хотелось именно так проделать свой путь в обратном направлении. Шел пешком до родительского дома теми же улицами, по которым гонял в детстве на велосипеде, мимо футбольного поля, где когда-то допоздна пропадал с мальчишками. Шел пешком налегке – не чувствуя ни гнета багажа, ни гнета времени, ни гнета болезни. В душе растекалась прежняя спокойная провинциальная скука, вытесняющая тревожные мысли.

            Толкнул калитку и вошел во двор. Тот же забор, только немного покосился. Тот же дом, только немного потемнел. Залаял незнакомый пес, не признавая в нем того, кому можно доверять.

– Кто? – мать вышла на крыльцо, сделала к нему шаг и замерла. – Денис? Сыночек!

            Это по телефону сложно понять, сложно почувствовать. А взяв за руку, намного проще.

– Замолчи, Малыш! Это же Денис.

            Пес облаивал Дениса отчаянно.

– Случилось что-то? – спросила мама.

– Нет, ничего не случилось. Я на несколько дней всего. Соскучился…

            Мама не красит волос и носит косыночку, как бабушка. Это как-то неприятно кольнуло.

            Дома время течет иначе. Это то самое законсервированное время,  которое он торопил в детстве, чтобы поскорее вырасти и уехать. Теперь Денис не торопит замедленное домашнее время. Сходили с матерью на кладбище, убрали могилу отца – умершего одинокой смертью, брошенного той, ради которой он бросил их, не покаявшегося, не прощенного. Она убирает здесь каждый год и хранит обиду в своем сердце – за такой же высокой оградой. И обметать надгробные плиты, и вспоминать о нем – одинаково больно.

– Разве ты совсем не умеешь прощать? – спрашивает Денис.

– Умею. Но для него – нет у меня прощения.

– А для меня?

– Много всего про тебя рассказывали, – она качает головой. – И я всем говорила: мой сын не такой.

– А теперь… веришь им всем?

– Не верю. Чувствую, что случилось у тебя что-то, а ты жалеешь меня и не признаешься.

– Нет, ничего не случилось.

            Денис возвращается назад, и путь этот кажется ему легким, как полет по воздуху. Теперь он узнает все станции, и поля, и лесополосы. И, значит, это его единственно возможный путь в единственно верном направлении – к центру персональной галактики.

            Цветут сады. Денис любуется из окна автобуса на яблоневые деревья и почти не замечает шуршания газет вокруг.

            Неожиданно звонит Ветвицкая:

– Дэн, привет. Не очень отрываю? Разговор к тебе есть – на сто миллионов дойч-евро-фунтов-стерлингов. Ну, почти. Мне в холдинг нужен надежный человек – директор направления и при этом толковый редактор. Я за ценой не постою. У тебя там шумно. Хорошо было бы не по телефону поговорить. Если сама идея тебя не отталкивает…

– Не отталкивает, а привлекает, – усмехается Денис.

– Мы учли твою занятость, телевидение. Подобрали очень хорошую команду – люди рады возможности у тебя учиться.

– Но…

– Не отказывайся, Денис! – просит Ветвицкая. – Нужно встретиться, все обсудить.

– Да у меня со здоровьем плохо, – пытается объяснить Денис.

– Нашел, что придумать! – смеется она. – Не хочу даже слушать. В общем, увидимся. Да, кстати, на похоронах Матейко будешь? Там и поговорим.

– Когда..?

– Во вторник.

– И кто там… обычная тусовка?

– Вечно ты со своей иронией! – хихикает Ветвицкая. – Соберутся только близкие. Скромно проводят. Короче, там и пересечемся – на банкете.

            Она прощается, а Денис продолжает смотреть на цветущие сады за окном автобуса. Это в городе пыль, а за городом – чисто и ясно. Макс, может, карасей ловит. Стефана хоронят. Оксана на работе. Костик в пустыне кино снимает. Все на своих местах, а потерянный смысл слов никак не вернется.

28. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ОКСАНА.