Близкие люди

В номере для молодоженов предусмотрено детское отделение или предполагается, что у молодоженов нет детей?

А может, она еще и не согласится. Скорее всего она не согласится. Они провели вместе полдня и одну ночь, с чего он взял, что теперь она согласится выйти за него замуж?!

Он уговорит ее. Или Иван уговорит. Иван кого хочешь уговорит, когда ему нужно.

Степан усмехнулся и потушил сигарету в переполненной пепельнице. И закурил следующую. Так ему до утра никаких сигарет не хватит.

С крыши мерно капала вода — тепло возвращалось, и снег медленно, но верно отступал. К утру от него ничего не останется.

Интересно, что останется к утру от него самого?

Негромкий шум иностранной машины надвинулся на него, когда курить он уже не мог и глаза слипались неудержимо, но он твердо знал, что не должен и не будет спать. Он моментально проснулся и приподнялся на локтях на продавленном вонючем диване.

Так и есть. Урчание двигателя замерло довольно далеко, должно быть, у самых ворот, и больше не возобновилось.

Тот человек решил, что к конторе ему лучше подойти пешком. Без шума. Степан вслушивался в глухоту весенней ночи за окнами так отчаянно, что у него зазвенело в ушах и даже где-то глубже, внутри головы. Он был уверен — знал совершенно точно, — что тот человек уже здесь и теперь просто выжидает. Присматривается, Хочет удостовериться, что все идет так, как он задумал.

Степану отчаянно захотелось сесть. Лежа на спине, он чувствовал себя открытым и беззащитным, как глупый плюшевый медведь на книжной полке его сына. Но он не мог себе позволить сделать лишнее движение.

Скрипнул мокрый песок. Человек приближался. Очевидно, ничего подозрительного он не заметил, а может, в машине остался второй, готовый в случае чего прийти на помощь.

Степан глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Заскрипели ступеньки шаткой лесенки, открылась и закрылась дверь — они никогда ее не запирали, если кто-то из них оставался ночевать в конторе.

Шаги в «предбаннике», полоска вспыхнувшего желтого света, очевидно, от фонаря, всхлип внутренней дверцы, секунда тишины, и Степан нажал кнопку выключателя в изголовье.

Обрушившийся сверху яростный свет ослепил и его, и вошедшего, но Степан первым пришел в себя.

— Здорово, Эдик, — сказал он Белову, — что так поздно? Я тебя раньше ждал!

* * *

— Ну, собственно, это ничего не меняет, то, что ты догадался. Я всегда знал, что ты вовсе не так глуп. Медлителен малость, но не глуп. Но ты догадался слишком поздно, Паша. Кстати, можно узнать, каким образом?

— Можно, — согласился Степан, — только ты мне сначала скажи, с чего все началось-то? И кто все задумал? Ты? Или?..

— Леночка, конечно, — усмехнувшись, сказал Белов, — когда эта скотина Муркин решил, что нас он тоже может шантажировать — ну, раз я сплю с твоей бывшей женой и так далее. Леночка решила, что, убрав его, можно провернуть блестящую комбинацию, в конце которой мы получим то, что нам обоим так хотелось получить, — твой труп.

— А зачем вам мой труп? — спросил Степан с искренним интересом. Он продолжал лежать на спине, закинув за голову правую руку, а Белов задумчиво покачивал пистолетом перед самым его животом.

— Паш, контору унаследовал бы твой сын. Леля унаследовала бы твоего сына, все равно его больше некуда девать, и я получил бы твое место. Отличное место, уже нагретое, приработанное, раскрученное. Что тут непонятного? Твоим замом я бы оставался до конца жизни, своей смертью ты бы помер еще не скоро, а так я буду хозяин. Кстати, гораздо лучший, чем ты!

— Ну да, ну да, — согласился Степан.

— Я дал Муркину по башке, он свалился в котлован, и его роль в этом деле закончилась. Я же не знал, что он шантажировал еще эту дуру Волошину и что Петрович об этом догадывался! Самое главное было, что он больше нам с Лелей не мешал. Потом все так запуталось, Сашка оказалась замешанной, мне все это было очень смешно, особенно твои потуги сообразить что-нибудь связное! Ты все пыжился, пыжился, и все у тебя получалась какая-то ерунда. Меня это забавляло. Потом Чернов муркинскую тетрадь украл из твоего сейфа, чем очень мне поспособствовал: ты стал его подозревать. Потом Петровича пришлось… успокоить, потому что он тебе все что-то обещал рассказать, а я никак не мог понять, что именно он знает. Я тогда на Большой Дмитровке за дверью стоял и слышал, что он тебе пытался что-то объяснять, а ты его не слушал. Потом Сашка вылезла со своими откровениями, стало и вовсе забавно.

— А Гаврилин при чем?