Близкий свет

— Давай, в самом деле, ничего нельзя исключить. Это чтоб ты не наделала глупостей, — словно оправдываясь, сказал он, записал и спрятал трубку в карман.

А тут пришел адвокат и с подозрительной усмешкой уставился на них, беседующих со спокойным выражением на лицах.

— Вот, — сказал он, — протягивая ей инструкцию с адресами производителя и представителя фирмы в России и Латвии. — Сделайте одолжение, Инга Францевна, послушайтесь совета Александра Борисовича, он зря говорить не станет, я его достаточно хорошо знаю. А эти адреса можете переписать, но не знаю, зачем они вам.

Она быстро взглянула на Сашу, а этот отпетый негодяй ответил ей такой уморительной ухмылкой, что она поперхнулась от вырвавшегося смеха.

— Я не то сказал? — забеспокоился толстяк, снимая очки.

— То, Лазарь, дорогой, самое то. Я после тебе объясню, не при женщине.

И так подмигнул ей, что Инга окончательно поняла и приняла выбор подруги. Но не удержалась и тихо спросила, уже прощаясь:

— Мне когда позвонить?

— Лучше, если ты вообще будешь держать нас с Лазарем в курсе тех дел, которые замыслит этот… режиссер.

Инга поняла, что он хотел сказать: «Этот твой», но передумал, не захотел обижать.

— А ты позвонишь? — очень тихо спросила она.

Он чуть прищурился и в тон ей ответил:

— Не скомпрометирую?

— Ты? Нет, — без всякого выражения ответила она.

Вот потому и не спешила возвращаться домой из адвокатской конторы.

Не понимая, с какой целью, Инга вышла в прихожую, и взгляд ее скользнул по столику. Ключей на нем не было. Петер не принял всерьез их размолвку, значит, надеялся, что все образуется…

Петер был не столько расстроен, сколько рассержен. Причем, в первую очередь, на себя. Ну надо же быть таким дураком, чтобы купиться на самый обыкновенный бабий каприз! Понял ведь уже, что умная она баба, и с ней нельзя обращаться, как с очередной актрисулькой, она особого подхода требует, а главное, с ней надо соглашаться, но делать по-своему. И ни в чем не спешить разочаровывать! Хочет говорить о браке, — пожалуйста, давай помечтаем вместе, милая! Хочешь этого — да с удовольствием! Хочешь того — пожалуйста, любимая! Все они очень ценят твою готовность. Даже одну только готовность, а не сам результат! И, ради своей уверенности в том, что ты сражен и покорен ими, согласятся ждать до второго пришествия. Но ты-то ведь «не знаешь», что обычно в подобных случаях, причем всегда неожиданно, вмешиваются какие-нибудь нелепые обстоятельства, которые и мешают тебе немедленно принять то самое, единственно правильное, решение, подсказанное ею. Ну и так далее. Подожди, родная, куда мы несемся сломя голову, у нас же с тобой вся жизнь впереди, и какая прекрасная Жизнь!.. Именно так, с большой буквы!.. А обстоятельства? Так надо подождать, и все изменится! Вот, на каком языке надо было с ней разговаривать, а не строить обиды, не хлопать дверью. Хорошо хоть, додумался тарелку за собой помыть, глядишь, и — мостик остался… Оценит ведь, никуда не денется, да и где она еще «такую любовь» найдет? У тех сыщиков, что ли?.. Бред…

Петер устал от своего внутреннего монолога. Но его неприязнь к «тем сыщикам», из которых он видел только одного — ленивого и неповоротливого адвоката Дорфманиса, — только усилилась. Он не собирался спорить и доказывать кому-либо, а Инге, в первую очередь, что ловля жуликов — дело совсем уж безопасное. Но Петер, по правде говоря, и не собирался сам никого ловить и арестовывать, зачем? Достаточно узнать, кто они, и назвать их адрес полиции.

А если Инга даже в этих его действиях видит опасность, скорее, для себя, раз отказывается ему помогать, но упаковку все-таки достала, значит, не стоит рисковать и самому. Можно подумать, не найдется кого-нибудь в том же театре, кто с радостью захочет оказать небольшую помощь любимому режиссеру! Да только свистни и пообещай приличную роль в ближайшем спектакле! Глупышка, не понимает она этого. Потому что, фактически, и не знает ничего, кроме своих чисто школьных проблем, и не мыслит более высокими категориями. Все мысли вокруг одного и того же — наслаждение, удача, ахи, охи и — в конце замужество. Но ее, определенно, несвоевременное «заблуждение» легко поправимо, главное — терпение и еще раз терпение. Зачем же отказываться от удовольствия раньше времени? Вот это уже действительно глупо. Ну а чтобы иметь необходимые аргументы для следующего сладкого примирения, надо форсировать события, пора уже от слов переходить к делу. Тут она абсолютно права: многословие всегда чревато своей неискренностью. И, надо отдать ей должное, невольная ее подсказка пришлась очень ко времени. Грех не воспользоваться, это — во-первых, и вдвое больший — не подчеркнуть при очередном свидании ее полнейшей правоты, ловко предъявив при этом первые свидетельства своей удачи. А до тех пор аккуратно, не переигрывая, изображать сдержанную обиду. То есть не оставлять своим вниманием, постоянно и неназойливо напоминать о себе, тяжко вздыхать от жестокой женской несправедливости…