Близкий свет

А что касается денег в конверте, так там только половина, сказал Петер, предназначена на оплату лекарства, а вторая — это его личная благодарность Инге Францевне за ее роскошные и щедрые ласки…

Ковельскис полагал, что ничем не рискует, давая такое напутствие приятелю. Повезет ему, тем лучше, это будет хороший аргумент против притязаний Инги на свободу «творчества». А не повезет, как, скорее всего, и получится, в запасе оправдание — сам виноват, я ведь тебе «любимую» от себя оторвал! Бруно, разумеется, этого не знал, но понимал, что после такого «подарка» невозможно отказать товарищу и, помимо всего прочего, твоему главному режиссеру. Никак нельзя, и дружба, и положение обязывают!

Телефон дал о себе знать два часа спустя. Инга усмехнулась про себя: «Ишь, как сработано быстро! Не успел объявить, а «гонец» — у дверей. Интересно, кто это?»

Она подошла к окну и увидела стоявший в сотне метров от дома светло-серый блестящий автомобиль. Из него вышел мужчина и направился к ее подъезду. Инга вышла из квартиры, как была, в домашнем коротком халатике, и, спустившись в подъезд, открыла дверь. Увидела приятного внешне молодого человека, который с любопытством разглядывал ее и не спешил передавать деньги. Может быть, он решил, что она пригласит его к себе? Зря. Очевидно, эта мысль была ясно написана на ее выразительном лице, потому что «гонец», который радостно ухмыльнулся при виде ее, но под ее строгим и неприязненным взглядом вдруг смутился и начал что-то сбивчиво объяснять про свою миссию. Какая миссия, зачем? Инга холодно спросила, от кого он и что ему надо? Резко спросила, но не грубо.

— Извините, это вы — Инга Францевна?

— Я. Что угодно?

— Конверт тут. Деньги. Пятьсот евро. Посчитайте, пожалуйста.

— Зачем? — безразлично повторила она, не желая отказываться от холодного тона и не протягивая руки к конверту. — Вы уже заглядывали внутрь? Нет? Так зачем же мне считать? А если вы полагаете, что господин Ковельскис обманывает, пересчитайте деньги сами.

И он, под ее ироническим взглядом, вскрыл конверт и пересчитал купюры. Кивнул и протянул ей вместе с конвертом…

— Все? — без выражения спросила Инга.

Но молодой человек словно воспрянул духом, заулыбался и всем своим видом показал, что не собирается уходить. Он никак не мог оторвать глаз от сильных ляжек бывшей спортсменки, которые так и привораживали взгляд своим шоколадным загаром. Он переминался с ноги на ногу, пялясь на ее ноги и не решаясь о чем-то спросить. Инге надоело наблюдать за его телодвижениями, и она повернулась, чтобы уйти.

— Постойте, Инга Францевна! — воскликнул он. — Мы ведь даже не поговорили!

— О чем? — спросила она с недоумением, снова поворачиваясь и нимало не заботясь о том, что полы халатика не поспевали за ее движениями.

— Как о чем, о вас, конечно! — с жаром воскликнул он. — А если хотите, и обо мне! Разве я вам совсем не нравлюсь? Вы — вся такая строгая, мрачная, а, говорят, когда улыбаетесь, нужно немедленно портрет писать! Вы же — красивая, яркая, ну, просто настоящая модель для понимающего в женщинах толк художника! Не верите? Давайте с ходу докажу! Я могу! Я сделаю ваш набросок и оставлю вам на память! Ну же!

— Не понимаю, — она нахмурилась и спросила с неудовольствием: — О чем вы?

— Да чего ж тут не понимать? — в свою очередь, удивился он. — Кофе угостите? Я бы с удовольствием! И с чем-нибудь вкусненьким? А я вас за это…

— Погодите трещать, о чем вы? И с какой стати?

— Ну, как же? Вы — из простой женской благодарности. Я ж вам деньги привез. Большие. А вы — такая приятная женщина, такая вся… ох! — он поцеловал кончики сложенных пальцев. — И я бы ничего не имел против того, чтобы… ну, посидеть с вами для начала… ну, вы же понимаете? Я мог бы, кстати, прилично добавить к вашей сумме… Петер говорил, что вы — уникальная, в этом смысле, женщина…

Ингу будто по лицу ударило чем-то тяжелым и смрадным.

— Что вы сказали?! А ну, вон отсюда! И заберите свое дерьмо! И дружку передайте, что он тоже — подлец и ничтожество! Такое же, как вы! Убирайтесь! — она швырнула ему в лицо конверт, деньги и громко хлопнула дверью…

Ее прямо-таки трясло от ненависти. По отношению к чему или к кому, она сама еще не знала, наверное, ко всему этому мерзкому миру, который ее окружал. Она быстро ходила по комнате, тряся перед собой кулаками. И тут в ее сознание ворвался телефонный звонок. Чисто машинально взяла трубку.

— Инга! — завопил слишком знакомый голос. — Что там этот негодяй себе позволил? Я из него, идиота, душу вытрясу! Что он себе позволил, скажи? Послушай, я заранее готов стать перед тобой на колени и молить о прощении за то, что поручил примитивное дело полному кретину! Ну, прости, милая! Клянусь тебе!..

— Чего тебе надо? — она пришла, наконец, в себя.