Близнецы по разуму (СИ)

— Он жив? — Кир не собирался оборачиваться, вряд ли у него сейчас было именно то выражение лица, которым стоит «светить» перед пусть и бывшим, но пока начальством. Слишком уж неожиданно Синица решил заговорить с ним о Паше.

— Живой, — подтвердил тот. — О тебе спрашивал. Просил, чтобы зашел.

«Значит, Ард его вытащил, — отметил Кир. — Впрочем, неудивительно: обещал ведь».

— И куда его определили?

— В клинику для душевнобольных. Ему там, конечно, не место, но после скоротечной мутации в камеру и в обычную больницу его помещать не стоило. Пусть до суда за ним понаблюдают.

— Пусть, — бросил Кир и ухватился за дверную ручку.

— Кирилл! — в голосе Синицы послышалось недовольство. — Сходи к нему.

— Послушайте…

Но договорить Синица ему не дал.

— Парень к тебе прикипел, Кирилл, — начал он отечески-поучительным тоном, которого Кир не выносил. С ним в юности так в органах опеки говорить пытались. Уроды! Да он до сих пор при подобных интонациях в стойку вставал, как волкодав, почуявший волка. — Я понимаю, ты не обязан был с ним возиться. У тебя и образования никакого; педагог, тем более психолог, из тебя никудышный, но если бы ты попробовал…

— Попробовал что?! — обернуться все же пришлось. Киру было уже порядком все равно на то, как он выглядит. — Поговорить по душам? Может, мне еще и усыновить его следовало?! Отличная перспектива: мент, засадивший за решетку чьего-нибудь отца, автоматом берет под опеку всех отпрысков преступника и носится с ними, как квочка над выводком?!

Синица вздрогнул. Видать, взгляд у Кира стал совсем страшный.

— Ты чего завелся?

— Чего я завелся?! — воскликнул Кир, вдохнул-выдохнул и заговорил тише: — Я просто искренне не понимаю, почему я должен всем вокруг. Разве я сам от кого-нибудь чего-то требую? Нет. Так и оставьте меня уже в покое! Скажите спасибо, что я не прибил на месте этого малолетнего выродка, когда он полез к Лерке. Плевать мне на его странное ко мне отношение. Может, он вообще латентный гей, и выкаблучивается, привлекая к себе внимание.

— Это ты хватил, конечно, — сказал Синица, — а в остальном, Кирилл, все люди так живут: кто может, обязан тянуть; кто способен, отдает всего себя. Как Данко: сердце из груди вынь и вперед через чащу, освещая другим дорогу, покуда хватит сил.

— А потом некто осторожный еще на это сердце и наступит?

— Такова людская природа, — сказал Синица и развел руками: — Считаешь себя человеком, терпи.

— У вас, случаем, голова не чешется?

— О чем ты?

— Дивлюсь, как с таким отношением у вас еще не пробился нимб… или, помня куда ведут благие намерения, рога.

— Кирилл…

Но теперь Кир не собирался его слушать:

— Скотство отнюдь не в человеческой природе. Скотство существует отдельно, но пестуется теми, кто считает его нормой. Как правило, эти же дряни стремятся возвыситься над соплеменниками так или иначе. Быть святее папы римского несложно тому, кто знает историю и имеет представление о том, что творили эти самые папы. Однако не стоит строить из себя спасителя человечества и гнать палкой в них меня. Я ведь тот еще отморозок и вполне могу палку-то и отобрать.

— И ударить сам?

Кир покачал головой.

— Вы только в одном правы: меня действительно примут на той стороне, — с этими словами он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

* * *

Комната с белым потолком…

Песня самочинно зазвучала в голове стоило Киру переступить порог. Просторная комната без окон. Свет желтоватый, приятный. Пол — самый обычный, немягкий, как и стены с фотообоями: лес на одной, море на противоположной, горы и степь — на двух других. Кровать — самая обычная, но, наверняка, просто так не сдвинуть, как и прочую мебель: тумбочку, стол и стулья возле него, кресло в углу. Здесь имелась даже книжная полка.

— Что? Хорошо нынче психи живут? — Паша обнаружился в углу; следил за Киром с тех пор, как тот вошел в комнату.

Кир же показательно не замечал соседа, на некоторое время ставшего бывшим. А может, и навсегда.

— Плохо, — не согласился Кир, — да ты и не псих.

— А кто же? — со смешком поинтересовался Паша.

— Совершившая преступление жертва психологической агрессии.

Паша рассмеялся.

— Какое еще преступление, Агарев? Моя выходка тянет на хулиганку максимум!

— На покушение на убийство она тянет, Паша.

Тот тихо выругался и произнес гораздо серьезнее:

— Но ты же этого не допустишь, так? Отзовешь свое заявление.

— С чего бы? — искренне удивился Кир.

Паша поднялся из угла и пересел на стул.

— Но ты же уже засадил папашку, потому обязан за мной присматривать, — заявил он.

— По-моему, ты в конец обнаглел.

— А ты… — обиженно проговорил Паша, — чувствуешь передо мной вину и…

— Передай тому, кто пичкал тебя этим бредом, мое презрение, — перебил Кир. — Твой отец сел за свои махинации и преступления. Пока твоя ублюдочная фашистская ячейка была под боком и дальше говорильни в ней дела не заходили, тебя и не трогали, выпалывая только активную мразь. Но недавно ты перешел черту, Паша.

— Почему в таком случае, меня не держат в КПЗ или еще где?