Теперь надо выяснить, прибыл Дакакос в Кампо-ди-Фьори один или нет. Привез ли он с собой телохранителей, свою «огневую мощь». Но в доме никого нет, свет не зажжен, окна темны, не доносится ни звука. Остается конюшня.
Эндрю стал отползать по траве прочь, пока дом не скрылся из виду. Он встал за кустарником и достал из кармана «беретту». Взобрался на насыпь, огораживающую круглую площадку перед домом, и на глаз оценил расстояние до конюшни. Если люди Дакакоса в конюшне, взять их ничего не стоит. Даже без стрельбы – а это самое главное. Оружие будет лишь средством достижения цели: они сдадутся, как только он им пригрозит.
Пригнувшись, Фонтин побежал к конюшне. Вечерний ветерок клонил травы и шуршал в листве. Профессиональный солдат, он старался не производить дополнительного шума. Скоро он увидел крышу конюшни и неслышно сбежал по косогору к аллее.
Перед дверью конюшни стоял длинный серый «Мазерати». Шины перепачканы грязью. Ни звука, никаких признаков жизни – только тихий шорох веток и листьев. Эндрю опустился на колени, взял пригоршню грязи и бросил в окно конюшни.
Никого. Фонтин проделал то же самое еще раз, примешав к грязи маленький камешек. Стекло звякнуло довольно громко. Этого не могли не заметить.
По-прежнему тихо. Никого.
Эндрю осторожно вышел на аллею и направился к автомобилю. Прежде чем подойти к нему поближе, он остановился. Земля была твердая, но еще влажная от недавно прошедшего дождя.
«Мазерати» стоял капотом к северу. У правой дверцы следов не было. Он обошел машину кругом. Отчетливые следы виднелись около дверцы водителя. Дакакос приехал один.
Теперь нельзя терять ни минуты. Надо снять картину со стены и отправиться в неблизкую поездку в Шамполюк. Есть некая тонкая ирония в том, что он встретится с Дакакосом в Кампо-ди-Фьори. Жизнь доносчика оборвется там, где родилась его мания. «Зоркий корпус» не остается в долгу!
…Теперь он увидел, что в доме зажгли свет – но только в окнах слева от входа. Эндрю прижимался к стене, пригибаясь под окнами, и наконец добрался до того, которое было освещено ярче других. Он приблизил лицо к раме и быстро заглянул внутрь.
Это была огромная комната. Кушетки по углам, кресла, камин. Горели две лампы – одна у дальней кушетки, вторая чуть ближе, справа от кресла. Дакакос стоял у камина и что-то говорил, жестикулируя. Священник сидел в кресле. Над высокой спинкой виднелся его затылок. Голоса звучали приглушенно: о чем говорили, было непонятно. Эндрю не мог определить, вооружен ли грек; надо думать, что да.
Эндрю вытащил обломок кирпича из бордюра аллеи и вернулся к окну. Он встал, держа «беретту» в правой руке, кирпич – в левой. Дакакос подошел к священнику, то ли о чем-то прося, то ли что-то объясняя. Он был целиком поглощен беседой.
Момент настал.
Прикрывая глаза пистолетом, Эндрю размахнулся и с силой ударил кирпичом по стеклу, сокрушив заодно и тонкие деревянные перегородки. В ту же секунду он выбил стволом «беретты» обломки стекла, торчащие из рамы, наставил пистолет на обоих и заорал что есть мочи:
– Ни с места, иначе стреляю!
Дакакос замер.
– Ты? – прошептал он. – Тебя же арестовали!
Голова грека упала на грудь, все его лицо было в глубоких, страшных, кровоточащих ранах от ударов стволом «беретты». «Этот человек, – подумал Фонтин, – заслуживает мучительной смерти».
– Во имя Господа, будьте милостивы! – закричал священник из кресла напротив. Он сидел связанный и беспомощный.
– Заткнись! – взревел майор, не сводя глаз с Дакакоса. – Почему ты это сделал? Что тебе здесь нужно?
Грек, прерывисто дыша, смотрел на него затекшими глазами.
– Они сказали, что ты арестован. Они сказали, что у них теперь есть все, что для этого нужно. – Его голос был едва слышен, словно он говорил с самим собой, а не со своим мучителем.
– Они ошиблись, – сказал Эндрю. – Что-то там у них не сработало. Но ты же не будешь требовать, чтобы они прислали тебе письменные извинения? Что тебе сказали? Что они собираются меня взять?
Дакакос не ответил, моргая, когда в глаза попадали стекающие со лба ручейки крови. Фонтин помнил уроки пентагоновских инструкторов: «Ни секунды промедления. Ничего не объясняй. Главное – взять цель, а дальше дело техники».
– Ладно, черт с ними, – сказал он холодно. – Лучше скажи мне, что ты здесь делаешь?
Глаза грека закатились, губы задвигались.
– Ты мразь! Но мы тебя остановим!
– Кто это «мы»?
Дакакос выгнул шею, резко подался вперед и плюнул майору в лицо. Фонтин обрушил рукоятку «беретты» на челюсть грека. Голова Дакакоса упала на грудь.
– Прекратите! – закричал монах. – Я вам все расскажу. Есть священник Лэнд. Дакакос и Лэнд работают вместе.
– Кто? – резко обернулся к монаху Фонтин.
– Я больше ничего не знаю. Только имя. Они уже давно знакомы.
– Кто это? Что ему нужно?
– Не знаю. Дакакос мне не говорил.
– Он что, ждет его? Священник приедет сюда?
Выражение лица монаха внезапно изменилось. Его веки дрогнули, губы задрожали.
Эндрю понял. Дакакос ждет кого-то, но не Лэнда. Фонтин поднял «беретту» и сунул ствол в рот полумертвого грека.