Близняшки в подарок

Протягиваю Ане листок. Она вырывает его у меня из рук и опускает глаза. Ее лицо стремительно бледнеет, а глаза испуганно распахиваются. Наблюдаю за тем, как она читает записку, которую сама же и оставила Яне. Усмехается, поднимает на меня глаза и рвет записку на мелкие кусочки.

– Ну и что дальше, Кирилл? Что ты мне сделаешь теперь?

Из меня вырывается смешок.

– Ань, ну неужели ты думаешь, что я настолько идиот, что дал тебе записку в руки просто так?

– В каком смысле?

Отхожу от нее и опираюсь плечом о столб беседки. Внимательно рассматриваю лицо девушки и вижу различие с Янкой. У моей Янки лицо намного светлее и добрее. А у этой весь вид кричит о том, что ей все должны.

– В этой папочке, – поднимаю руку и несколько раз трясу документами, – есть волшебные подтверждения, что записка написана твоей рукой. Ты можешь смело идти в суд, только вот эта записка является доказательством того, что ты в свое время оставила малолетних детей в опасности и при этом не думала о них.

– Что ты несешь? Да любой суд встанет на мою сторону, потому что я родная мать, а Янка так, их тетя.

Пожимаю плечами, приказываю себе сохранять холодный рассудок, хотя при одном только взгляде на Аню мне хочется подойти к ней и хорошенько встряхнуть ее, чтобы всякие глупости из головы вылетели раз и навсегда.

Но я только стискиваю свободную руку в кулак.

– А еще у меня тут есть результаты ДНК и подтверждения того, что я являюсь их отцом и могу точно так же претендовать на них. Только вот, упс…

Изображаю сочувствие и ловлю на себе взгляд Ани, в котором сквозит неуверенность.

– У меня есть квартира, в которой они могут жить с комфортом, у меня есть компания, которая мне приносит неплохую прибыль и может обеспечить девчонок, – перечисляю все преимущества. – А у тебя же нет даже работы. Ах да, чуть не забыл! И переписка наша у меня тоже осталась, в которой ты требуешь у меня деньги на содержание моих же детей, которых ты утаила от меня.

Аня опускает глаза, и между нами зависает молчание. Мне кажется, что я даже слышу, как шуршат ее мыслишки. А потом она поднимает на меня горящий взгляд, от которого мне на мгновение становится не по себе. Весь вид ее кричит, что она что-то задумала, и мне это не понравится.

Аня сокращает расстояние между нами и напускает на себя невинный вид.

– Кирюш, – она кладет руку мне на грудь и закусывает губу, – что-то мы не с того начали.

Заправляет волосы за ухо и смотрит на меня снизу. Сглатываю комок и выдавливаю мысль, как сильно она похожа на Янку.

– И с чего же мы должны были начать? – Отодвигаю от себя ее руку и стараюсь сохранить безразличие.

– Нам нужно ради детей обязательно попробовать воссоединиться.

– Чего? – на всякий случай переспрашиваю, потому как не уверен, что понял ее слова правильно.

– Ну, у нас две дочки, и было бы логично, если бы мы их растили вместе. Мы же их настоящие родители, и им будет лучше с нами. А Янка еще создаст свою семью. Для чего ей чужие дети?

Аня снова делает попытку прикоснуться ко мне, но я успеваю перехватить ее за запястье и дергаю к себе.

– Ого, – ее глаза алчно вспыхивают, – какой ты нетерпеливый. Прямо сейчас решил начать?

Сжимаю зубы. Делаю глубокий вдох, пережидаю, пока в ушах шум от этих слов прекратится.

– Послушай меня, моим детям не нужна мать, которая бросает их, когда ей вздумается, и не думает своими мозгами, каково будет им, – голос садится настолько, что напоминает хрип. – И я сделаю все, чтобы оградить своих дочерей от такой матери.

– Да твоя записулька ничего не докажет. – Вздергивает подбородок и пытается изобразить смелость, хотя я чувствую, как под моими пальцами ускоряется ее пульс.

– Ты не поняла, – приближаюсь к ее лицу, – я сделаю все. Хочешь в суд – могу даже подвезти. Чтобы время не терять, сразу отдам им все доказательства того, что ты никакая мать.

– А Яна у нас, значит, супермать? – повышает голос Аня, и я морщусь. – Конечно, это же она ночами не спала и скакала вокруг них, когда у них температура была.

– И это она делала тоже, не нужно сейчас приписывать себе достижения сестры.

– Это она тебе наплела? Да она гуляла направо и налево, пока я пыталась не умереть от недосыпа.

Каждое слово буквально кричит о лжи. Не верю. На подсознанке не доверяю я ей.

– И что ты делала, когда у них температура поднималась?

Аня хлопает глазами и смотрит на меня, словно только что увидела. Вопросительно выгибаю бровь и терпеливо жду ответа.

– Как что? Таблетки давала.

– Таблетки? Детям семи месяцев? И что за таблетки?

Она открывает рот, но быстро захлопывает его и сжимает губы.

– Даже я успел узнать, что делать, когда у таких малышек температура. А ты за семь месяцев не узнала.

– Это ничего не меняет. Это мои дети, – шипит сквозь зубы Аня и пытается вырваться.

– Значит, все же суд? И лишение родительских прав?

Она прищуривается:

– А почему ты так уверен, что меня лишат прав? То, что я недомать, – сугубо твои догадки.

И снова ее лицо озаряется превосходством. Только вот и у меня есть некоторые ниточки, за которые можно дернуть, и она быстро потеряет всю свою спесь.