Близорукая любовь

– Нужно рану зашить, – сказал Колдунов деревянным голосом. – Стас, пусть пришлют кого-нибудь, я не могу… Нет, подожди, сам зашью. Я должен быть с ней до конца. Давай шить. – Он протянул руку, и сестра вложила в нее заряженный иглодержатель.

Медсестра вышла с таким лицом, что Люба сразу все поняла.

– Зоя Ивановна умерла.

Люба кивнула и встала. Напряжение сменилось странным отупением, она не могла плакать и не знала, что говорить. Единственная разумная мысль была: «Твои истерики никому не помогут».

– От меня что-то нужно? – спросила она глухо.

– Сейчас нет. Все формальности завтра, когда придет администрация.

– Я поеду?

– Организовать вам транспорт? Посидите, я узнаю, вдруг какая-нибудь «Скорая» поедет в ваш район, они вас захватят.

– Не нужно. Меня заберут. Я позвоню от вас?

Получив разрешение, Люба позвонила шоферу одной съемочной группы, про которого знала, что он ночами «бомбит». Через двадцать минут он приехал.

Люба, как была в медицинской пижамке, села на заднее сиденье. По дороге она тупо глядела в окно и пыталась понять, что Зои больше нет.

Когда Ян Александрович наложил последний шов, Алиса прогнала мужчин из операционной.

– Мы сами приберем Зою Ивановну, – сказала она.

Они вышли и растерянно остановились в коридоре. Колдунов плакал, вытирая слезы рукавом операционного халата.

Ассистент сунул всем в рот по сигарете.

– Документы я сейчас оформлю, – сказал он. – Запишу историю и протокол операции, заодно и эпикриз сделаю. А вы, Ян Александрович, домой уезжайте.

Профессор не стесняясь всхлипнул:

– Я жене даже не позвонил. А Зою в морг надо отвезти…

– Поезжайте домой уже!

Стас взял Колдунова за руку и как маленького повел вниз. Молча медленно они прошли тем путем, которым несколько часов назад везли Зою. Вот лежит ее кофточка, сорванная Ваней, вот юбка, бюстгальтер… Стас поднял вещи – нехорошо, если кто-то посторонний увидит Зоино белье.

«Это я виноват, – думал он, – дал плохой наркоз. А последнее, что чувствовала Зоя в своей жизни, – это боль от интубационной трубки. Боль эту причинил ей я. Мы не дали ей толком проститься с Ванькой, безжалостно вытолкали его из операционной. Почему сегодня дежурил я, а не опытный анестезиолог? Она вытаскивала с того света людей с гораздо более тяжелыми ранениями, с огромной кровопотерей, а мы не смогли ей помочь!»

– Ян? – В приемном их встретила сухопарая рыжая женщина.

– Катя!

Супруги обнялись.

– Я все знаю, – сказала Катя Колдунова. – Соня предупредила.

Она помогла мужу переодеться. Никаких причитаний, сочувствий, сожалений. Молча застегнула молнию на колдуновской куртке и увела его.

Ассистент взял у Сони бланк истории болезни и сел писать.

– Слушай, мы же не знаем, что произошло, – сказал он озадаченно. – Обстоятельства травмы как писать? «Скорая» сопроводительный лист оставила?

– Все известно, не переживайте. С ней вторая пострадавшая была, рассказала, что на них во дворе наркоманы напали. Очень сильная женщина, представляете, она Зою Ивановну на себе из двора вынесла и «Скорую» остановила.

– А где она сейчас? – напрягся Стас.

– Домой ушла. Какой-то мужик за ней приехал.

– Высокая, с короткой стрижкой, и волосы красные?

– Ага. Вы что, знакомы?

– Что с ней, Соня? Почему вы ее отпустили?

– Да там ерунда. Губа разбита и легкий сотряс. Травматолог ее смотрел.

– Ты данные взяла? Телефон записала?

Стас потянул к себе журнал регистрации травм. Значит, муж существует на самом деле, раз приехал за ней. Но сейчас эта мысль была совсем не страшной, а далекой и посторонней, будто от сознания ее отделяла толща воды.

Он вышел на улицу и набрал номер городского телефона.

– Люба? Это Стас.

– Здравствуйте. Я только что вошла.

– Как вы себя чувствуете?

– Не беспокойтесь. Я совершенно здорова, не думайте обо мне, у вас и без меня забот хватает.

– Я не могу о вас не думать. Особенно сейчас. Зачем вы уехали? Вы пережили потрясение, организм мобилизовал все резервы, и вы можете сейчас не чувствовать признаков серьезной травмы. Лучше бы вы вернулись. Пусть муж привезет вас обратно, и мы положим вас под наблюдение.

– Стас, еще раз повторяю, волноваться не о чем. Меня смотрел врач.

– Тогда постарайтесь уснуть. То, что случилось, – это очень страшно, но оно уже случилось. Мы не можем ничего исправить. А вам нужно спать.

– Стас… – Он услышал в трубке тяжелый вздох. – Спасибо. Я хотела бы вас утешить, только не знаю как.

– Для меня лучшее утешение – знать, что с вами все в порядке. Ложитесь спать.

Люба думала, что хлопоты о похоронах лягут на ее плечи, ведь у Зои не было родственников, но академия организовала комитет. Розенберг заплатил за место на Красненьком кладбище, сотрудники скинулись на памятник, так что Любе оставалось только горевать и поправляться.

Наверное, она все же получила травму – утром голова болела так, что Люба не могла поднять ее с подушки.

Неужели нужна была Зоина смерть, чтобы понять, что за человек Максимов? Почему она не слушалась подругу? Эти мысли мучили еще хуже, чем головная боль.