Близость

Барбара Консидайн раскусила его намерения. Джордан Лазарус не испытывал к ней никаких чувств, кроме, пожалуй, жалости. У него не было никакого оружия для борьбы с отцом. Поэтому он решил воспользоваться ею как последним средством и будет домогаться ее, пока не потеряет надежду.

Для Джордана Лазаруса она была не более чем инструментом, спасительным средством. Его поцелуи, такие опьяняющие, были фальшивы, как и его улыбки, как слова восхищения.

Лазарус умен. Он, несомненно, предварительно все узнал о Викторе Консидайне. Он понимал, что Консидайн доверяет дочери и редко принимает решительный шаг без ее совета. Лазарус играл на том, что, оказывая влияние на Барбару, он сможет повлиять на отца.

Барбара оказалась в трудной ситуации. С одной стороны, она не могла предать отца. Всю жизнь она испытывала благоговейный страх перед ним, так же как и мать. Втроем они жили так, словно никого вокруг не существовало. После смерти матери Барбара жила с отцом уединенно, как пленница. Она жутко боялась каждого его взгляда, особенно сердитого. Звук его голоса подавлял ее волю.

Чувства к нему приводили ее в замешательство, и даже теперь, в возрасте двадцати восьми лет, она с трудом понимала, когда начались их кровосмесительные отношения. Каждый раз, когда это происходило — два или три раза в неделю, — Барбара становилась сама не своя, словно зомби. Оцепенев, она подчинялась воле отца и едва ли потом помнила, что происходило между ними.

Она была настолько морально и психологически унижена отцом, что ей ничего не оставалось, как подчиниться ему. Пока он жив, она будет его рабой. От этого никуда не деться.

И тем не менее, она понимала, что не может предать отца ради Джордана.

С другой стороны, в улыбке Джордана Лазаруса, в его поцелуях было нечто, что разжигало пламя внутри Барбары, пламя, заставлявшее ее желать чего-то отличного от той стерильной, пустой жизни, которую она вела последние годы. Вначале она пыталась отрицать это, но теперь это пламя разгоралось все сильнее и не поддавалось контролю. Страсть наполнила ее не только презрением и отвращением к собственной жизни, но и давала почувствовать вкус свободы.

Барбара мучительно терзалась, преданность отцу была понятна, а вот тяга к Джордану Лазарусу неожиданно открыла перед ней путь к будущему, о котором она боялась даже мечтать.

С каждым днем ее внутренний конфликт становился мучительнее. И каждый день она получала очередное приглашение от Джордана. Звонки, письма, цветы вонзались кинжалами в ее прежнюю жизнь.

Барбара с огромным усилием воли держалась за обычную рутину жизни. Она напряженно работала целыми днями в офисе, как всегда поражая всех своей сосредоточенностью и высоким профессионализмом.

За неделю до Рождества Барбара поехала в Уайт-плейс, где должна была выступить в роли представителя отца на приеме для бизнесменов в отеле «Альгамбра». Утром в день приема она направилась в дорогой магазин одежды на Пятой авеню, чтобы купить платье на смену тому, в котором она будет одета вечером.

В примерочной, оставшись только в трусиках и лифчике перед зеркалом, она как всегда подумала о Джордане. Ее соски до сих пор чувствовали прикосновение его груди, ноги ощущали приятную теплоту его ног. Губы сохранили вкус его поцелуя с необыкновенной точностью.

Одетая в новое платье, она с виноватым видом вышла из примерочной и была поражена, увидев Джордана, высокого и красивого, стоящего перед ней.

— Вы выглядите потрясающе, дорогая, — сказал он фамильярным тоном. — Платье производит впечатление. Вы — прекрасны.

Продавщица, наверное, видевшая, как вошел Джордан и подсказавшая ему, где найти Барбару, с улыбкой наблюдала издалека, как он обнял Барбару и поцеловал в губы.

Барбара не стала отталкивать его, не желая устраивать сцену перед продавщицами. Единственное, на что она отважилась, так это со злостью прошептать ему на ухо:

— Что вы здесь делаете? Я же просила вас оставить меня в покое.

Он немного отстранил ее, с восхищением посмотрел, как она выглядит в новом платье.

— Вы становитесь все красивее с каждым днем, — констатировал он. — Никогда не видел, чтобы платье так преображало женщину. Уверен, сегодня вечером вы будете царицей бала.

И опять он привлек ее к себе.

— Не опаздываем ли мы на ленч? — сказал он, посмотрев на часы. Ну ничего, это стоит того, чтобы увидеть, как красиво вы выглядите. Я подожду, пока упакуют платье. Андрэ придержит столик для нас.

Бросив на него гневный взгляд так, чтобы другие не видели, Барбара скрылась в примерочной.

Пока Барбара переодевалась, Джордан болтал с продавщицами. До ее слуха доносился его глубокий голос, зачаровывавший всех женщин. То и дело слышались его замечания о том, как она «красива», как «очаровательна», как «жизнерадостна». Он говорил о ней с нежным чувством собственника, словно она была своенравным, пылким созданием, которое восхищало и в то же время озадачивало его непостоянством настроений.