Близости (СИ)

Потом обвиняемый метнулся к кровати и сел. Он был совсем без сил, я видела. Он лег, закрыл глаза и в мгновение ока — настолько быстро, что даже не поверилось, — крепко уснул и захрапел. Мы постояли, посмотрели на него, потом один из судейских кивнул на дверь, и мы тихонько вышли гуськом, а охранник запер за нами камеру. Судейский повернулся ко мне и сказал: мы отправим запрос, пусть пришлют кого-нибудь с арабским. Я кивнула. Мне его стало почти что жалко, сказал судейский, качая головой. Вот уж нет, мысленно не согласилась я, меня не покидало ощущение, что нас всех каким-то образом использовали — правда, непонятно, с какой целью: обвиняемый своим спектаклем ничего не добился, и у него, естественно, есть право на выбор языка и на переводчика, этим языком владеющего.

Судейский сказал мне: вы можете идти, ведь времени-то — тут он глянул на часы — почти четыре утра. Я надела пальто и двинулась следом за охранником по лабиринту коридоров, назад к пропускному пункту. Охранник вызвал такси, и оно вскоре приехало. Я села в машину, и мы покатили по городу, все еще стояла кромешная темень, ни единого проблеска рассвета, ночь казалась нескончаемой. Мы доехали до моего дома, я заплатила таксисту, тот подождал, пока я войду в подъезд. В небе наконец показались едва различимые просветы, через пару часов встанет солнце. Я проверила сообщения: было одно от Адриана, он спрашивал, как я, и интересовался, принести ли что-нибудь Яне, кроме бутылки вина. Я не стала отвечать на эсэмэски, просто легла в постель и уснула.

6

Следующее сообщение от Адриана пришло тогда же утром, позднее. Он писал, что мог бы взять еду навынос в индонезийском ресторане у его дома, за углом, чтобы Яне не возиться с готовкой. Я прочитала эсэмэску и снова свернулась калачиком в постели. Два сообщения, такие будничные, и почему-то именно эта будничность придала мне уверенности, в которой я, как выяснилось, нуждалась. Ночные пертурбации сказались на мне больше, чем я сперва подумала.

И потом, когда я проснулась в полдень, мне по-прежнему было не по себе. Сегодня суббота, Суд вряд ли предаст дело огласке раньше понедельника, так что мне все выходные держать рот на замке по поводу ночных событий. Лежа в кровати, я думала про обвиняемого: очнулся ли он от своего забытья — если, конечно, это было забытье, а не притворство, — поразился ли, внезапно очутившись в странном и враждебном месте, ведь во сне он был где-то далеко-далеко? Завладело ли им чувство, что он не тот человек не в той комнате? Я осознала, что сама испытала нечто подобное, только в мини-версии — пока стояла в камере, не в силах понять его речь, не в силах справиться с порученным мне заданием, меня как будто перепутали, приняли за другого человека.

Я взяла телефон и ответила на эсэмэску Адриана. Да, написала я, готовая еда — это будет мило, Яна оценит, я ей тогда напишу. Адриан откликнулся моментально, написал: встретимся у Яны. А я ответила: если Янин дом не найдешь, звони. Но, как оказалось, заблудись Адриан по дороге на ужин, сверни он не туда, выбери неверный путь или попади в беду — он мог бы звонить мне и спрашивать «а я правильно еду?», или «а я что, не туда свернул?», я все равно бы не ответила. Я заснула сном нарколептика — сидя на диване, с ноутом на коленях, голова откинута назад, а телефон лежал себе в соседней комнате, я бы не услышала звонка. Это если бы Адриан звонил. Но, когда я проснулась — вечером, в самом начале девятого, — пропущенных звонков и непрочитанных сообщений я не обнаружила, а на улице стемнело. Я проспала весь день.

Торопливо одевшись, я написала и Адриану, и Яне, что опаздываю. Было темно, на улицах плескалось предвкушение субботнего вечера. Пришлось вызывать такси: я и так на полчаса опаздывала, а Адриан наверняка пришел вовремя. Водитель ввинтился в медленный поток машин — как-то очень плотно сегодня, или мне так казалось, оттого что я была на нервах, ведь Адриан с Яной там вдвоем, в ситуации менее комфортной и более интимной, чем мне хотелось бы, — я нетерпеливо подалась вперед, к окну: до Яниного дома вот так, ползком, минимум минут двадцать.

Пробки так и не рассосались, и я приехала к Яне к девяти, то есть Адриан просидел там целый час. Мы уж заждались, сказала Яна, открывая мне дверь. Но не укоризненно, а с улыбкой, Яна держалась на редкость непринужденно. Я даже оторопела от ее вида, она вся преобразилась, в первый момент я ее едва узнала. Яна все мешкала в дверях, словно не хотела меня впускать, у меня мелькнула мысль: может, она хочет мне что-то сказать? За ее спиной, в кухне маячил Адриан с бокалом в руке. Он воззрился на нас с любопытством, интересно, чего такого Яна ему наговорила.