Блогер и Маргарита. Ковидная дьяволиада

Услышав это, Карпов пристально посмотрел на собеседника. Он хорошо знал этого человека, поскольку они были знакомы более десяти лет — с тех пор, как Казимир с семьёй перебрался из Вильнюса в Москву, переведённый на повышение в союзную прокуратуру. С того момента Карпов и Салюнас сблизились благодаря своим детям, которые оказались в одном классе. Теперь они оказались замешаны в одном криминальном деле, и хотя роль Салюнаса-младшего была побочная, но тёмное пятно на биографии и таскания по судам ему вряд ли пошли бы на пользу в жизни, которая только начиналась.

— И как ты видишь эту «отмазку»? — поинтересовался Карпов-старший.

— Элементарно. В машине их было трое. Двое из них наши дети, а третий — не наш. Вот его и надо усадить за руль.

— Толково, — после короткого раздумья согласился с этим предложением Карпов-старший и тут же спросил: — Ты сможешь взять эту миссию на себя?

— Смогу по части следаков, которые ведут это дело, — кивнул головой Салюнас-старший. — А ты возьми на себя этого Жорика. Уговори его не трепыхаться и взять всю вину на себя. А взамен пообещай ему быструю отсидку: дескать, посидишь годика три, а потом тебя выпустят по условно-досрочной.

— Почему ты не хочешь взять Жорика на себя, ты ведь «колун» тот ещё?

Карпов знал, что говорил. В союзной прокуратуре Салюнаса-старшего считали одним из лучших «следаков-колунов» — людей, которые легко раскалывают на следствие любого арестованного, кем бы он ни был. Не случайно Салюнаса-старшего год назад перебросили в Ташкент и подключили к «узбекскому делу», где он был поистине незаменим. Там стояла задача сделать это «дело» широкомасштабным, вовлекая в его орбиту не столько настоящих преступников, сколько тех, кто имел к нему либо косвенное отношение, либо вообще был к нему не причастен. И вот здесь мастерство таких людей как Казимир Салюнас было просто бесценным. Этот следак арестовывал невиновных людей пачками, а потом вызывал их родственников и прямым текстом требовал от них нести «откупные», в противном случае обещая посадить не только главу семейства, но и всю родню. И люди вынуждены были собирать деньги, поскольку жаловаться было бесполезно — в Узбекистане вся местная власть была деморализована, а в Москве этих людей попросту отфутболивали, поскольку негласная инструкция гласила, что именно Узбекистан должен был предстать в глазах широкой общественности оазисом советской коррупции. В итоге Салюнас-старший либо отпускал арестованных, либо давал им минимальные сроки. Часть денег и драгоценностей он прикарманивал (делясь этим и с вышестоящим начальством), а часть проводил как «наворованное беспринципными узбекскими коррупционерами», что играло в «копилку» московской власти. Всё это Карпов-старший знал, восхищался способностями своего приятеля и именно поэтому и задал ему свой вопрос про Жорика. На что тут же получил вполне обоснованный ответ:

— Этот парень был чуть ли не рабом твоего Макса, поэтому и к тебе относится с пиететом. Так что тебе легко удастся уговорить его не трепыхаться и взять всю вину на себя.

Салюнас-старший как в воду глядел — всё так и вышло. Едва Карпов-старший завёл разговор о том, что Жорик должен взять всю вину за случившееся на себя, тот практически сразу согласился. Поплакал, конечно, чуток, но согласился. Ведь с ним разговаривал и давал ему гарантии отец самого Макса, да ещё подполковник КГБ. И ведь Карпов-старший не собирался его обманывать — он действительно планировал вытащить парня из колонии годика через три-четыре. Но он не учёл одного — характера Жорика. Тот и в заключении стал такой же «шестёркой», каким он был на воле и вскоре был «опущен» зэками. А спустя полгода после этого Жорик повесился, не выдержав издевательств. Таким образом к двум безвинно погибшим под колёсами «Жигулей» мужчинам добавилась ещё одна жертва — Георгий Кондратов. И теперь перед Карповым-старшим стояла нелёгкая задача — установить, от кого же именно из этих троих был послан «мститель» из прошлого в настоящее.

13 апреля 2020 года, понедельник, Москва, режим карантина, улица академика Варги (окончание)

— Ты, кажется, что-то вспомнил, Авдей? — увидев, что Карпов вернулся из своих далёких мыслей в современную действительность, спросил Матвей Глейзер.

Вместо ответа Карпов лишь кивнул головой.

— Тогда вспомни и другое — были ли у Кузнецова близкие родственники или друзья, с которыми он поддерживал отношения, когда на короткое время возвращался на родину?

— Родных у него не было, а вот друзья… — здесь Карпов снова ушёл в воспоминания, но на этот раз всего лишь на короткое время, поскольку сразу кое-что вспомнил. — У него был однокашник по Институту иностранных языков, с которым они поддерживали дружбу. Звали его Василий Кулешов. Он был из ненадёжных — баловался диссидентством, но Кузнецова это не отпугивало. К тому же в их отношениях не было никакой политики — обычная мужская дружба, которая тянется со студенческих времён.

— И что стало с этим Кулешовым? — поинтересовался Глейзер.

— Он погиб в начале 90-х — случайно попал под автобус. А почему тебя это интересует?