BLOGS

В 1995-м, в 1996-м, а впрочем, и в 1997-98-м годах в Усин-ске было немало семей, где люди узнали голод... До 1995 года руководитель «коминефти» Леонидов расплачивался хотя бы эрзац-деньгами. Их тут же назвали «леонидовками». Продукты и товары приобрести было можно, но только в «своих» магазинах, где цены, честно говоря, отличались в пользу неудобных величин. потом пришла эпоха Григория Семеновича Гуревича. Это я для книжки его называю по имени-отчеству. Среди нефтяников - от помбуров до очень богатых и больших чинов -о нём говорят: «Гриша Гуревич тут создал климакс: всё вроде бы работает, но всё сокращается, чахнет...». В общем, недра те же и качалки те же, только нефти всё меньше и меньше. В «Нобель Ойле» не только задерживалась зарплата, сокращались рабочие места, но существовала скрытая безработица, и наступила та самая эпоха закрытой информации. Это было самое подлое. Потому что закрытая информация породила слухи, недоверие, напряжение и... Она опрокинула город в депрессию. она разорвала бывший единым и монолитным, мечтательным и романтическим комсомольский Усинск.

Труба

В 1993 году, когда я заканчивал первую часть эссе «Усинск» и встретился с Юрием Спиридоновым (он тогда был Председателем Верховного Совета Республики Коми), на мои сетования, печали и удивления по поводу хандры в общественном настроении Усинска Юрий Алексеевич взорвался:

- Это всё не проблема Усинска, а проблема неинформиро-ванности! Город будет удивлять своим расцветом постоянно! И т.д. и т.п.

Почему-то я тогда поверил Спиридонову. Почему-то поверил... Наверное, тоже из-за отсутствия информации.

И что же? Усинск стал информированнее за 1994-2002 годы? Или в городе стала доступнее информация? (Я уже рассказал, как ходил по ЗАГСам, моргам, церквям и администрации). Может быть, во времена Гуревича, Берёзкина, Ермилова хандры и депрессии стало меньше? Почему же тогда появился мёртвый полк молодых трудоспособных людей, в абсолютном большинстве, молодых мужчин в возрасте от 25 до 48 лет? Причём, целый батальон из этого полка - самоубийцы. Петля. Вскрытые вены. Ствол к сердцу...

Только наивного журналиста могут ввести в заблуждение ссылки на причины самоубийства на почве пьянки. У пьянки тоже есть причина. При этом в маленьком Усинске почти треть -татары и башкиры с сильными семейными и религиозными традициями. При этом остальная часть усинцев - это южане, которые спиваются отнюдь не так легко, как северяне. И, наконец, для сравнения: в большом Сыктывкаре пьют не меньше, чем в Усинске. Я бы сказал, что больше... А цифры - упрямая вещь: в Сыктывкаре в процентном отношении самоубийц почти в четыре раза меньше!

У самоубийцы всегда есть мотивы. И набор этих мотивов традиционно прост для любой личности: 1) предательство; 2) зачем жить? 3) одиночество; 4) «да пошли вы все на!..»

Кончилось романтическое братство первопроходцев Усин-ска. Кончилась искренность, открытость, мечты. Город построен. Нефть всё дальше и дальше. Труба, как червь, уползает на Север. Оттуда - нефть, а туда труба. Она засасывает новые судьбы.

Усинск - база. Известное дело: на золотых приисках Дикого Запада разбогател лишь каждый тридцатый старатель. Зато без дохода не остался ни один торговец, сутенёр и владелец салунов для старателей.

Неосвящённая земля

Проблема неинформированности - что это такое? Какая информация нужна человеку для веры, надежды и любви? Может быть, наоборот, нужна тайна? И магнетизм тайны держит этот город. Остаться или уехать? - проклятый вопрос, с которым люди живут в Усинске четверть века.

Загадочный рейд. У этого рейда стоят корабли целых родов, семей, кланов. Но нет ни родного пепелища, ни отеческих гробов, к которым, по слову Пушкина, обычно тянет людей. Тянут деньги? Неправда. Все, с кем мне приходилось общаться (подчёркиваю - ВСЕ), а это бизнесмены, нефтяники, работники культуры - разные люди, говорили одно и то же: «Причём тут деньги?.. Смысл ведь не в деньгах».

Честно говоря, только в этом городе я видел такое количество созревших людей, по-настоящему нищих духом - голодных до чего-то Главного, но так и не сумевших пока понять: нет ЧЕГО-ТО главного вообще. ДУХ ушёл из этого города. А священник Усинска, тот самый «отец» Михаил, вместо того, чтобы напомнить о Духе, лишь отвращает от него: «не по Бозе ревнует», анафемствует налево-направо, отказывает в требах, шумит скандалами... Когда-то древние славяне хоронили своих предков в избушках на курьих ножках. Домиками, в которых лежали мертвецы, было утыкано пространство от Беломорья до Урала и приволжских степей. Но при этом те же славяне где-нибудь под Киевом или в Новгороде, в Суздале или во Пскове хоронили своих мертвецов в землю. Почему такой разный обряд в центре и на периферии? Потому что земля на окраинах ещё не была освящена, ещё духом славяне не воспринимали её своею, ещё господствовало «чемоданное настроение» - уйти или остаться? Уйти - значит, забрать с собой мертвецов, не оставлять в земле, где нет молитвы. Остаться -значит, закопаться в землю. Живым и мёртвым. Мёртвые - под крестами, живые - с крестами.