Блок 11

– Arschloch![77] Как ты смеешь… нападать на немца? Я тебя сейчас хорошенько проучу…

Превращенная от ударов в кровавое месиво плоть издавала еле слышные хлюпающие звуки. Из уха Элиаса, расползаясь лужицей по полу, потекла струйка крови. Раввин уже больше не двигался. Его тело превратилось в бесформенную массу. Ни у кого из семи других заключенных не хватило мужества вмешаться. Они лишь молча наблюдали за зверским избиением, происходившим прямо у них на глазах.

– Хватит, Иоганн, хватит… – наконец сказал тихим голосом, набравшись храбрости, Моше.

Häftlinge, притащившие сюда, в этот барак, котел с похлебкой, стояли, едва не окаменев от ужаса.

Гнев обершарфюрера потух так же внезапно, как и вспыхнул. Эсэсовец перестал бить раввина. Он от напряжения вспотел и дышал очень тяжело. Поправив свое обмундирование, он направился было к выходу, но, заметив, что его палка забрызгана кровью, наклонился и вытер ее краем валяющейся на полу одежды Элиаса.

Затем он посмотрел на неподвижное тело раввина.

– Мне придется доложить обо всем коменданту, – сказал он не столько находившимся в бараке заключенным, сколько самому себе. – Он будет недоволен.

Обершарфюрер вышел из барака, а вслед на ним, подняв подвешенный на палке котел, засеменили и двое приносивших похлебку заключенных. Дверь барака захлопнулась.

– Пойдемте, поможете мне, – сказал Моше. – Давайте положим его на одеяло.

С всевозможными предосторожностями Моше, Берковиц, Иржи и Пауль подняли Элиаса с пола. Голова раввина была залита кровью, его лицо опухло, он уже еле дышал.

– Осторожно! – сказал Моше, когда они вчетвером стали укладывать Элиаса на кипу одеял в самой темной части прачечной.

Мириам наклонилась над своим мужем и ласково погладила его по груди. Потом она посмотрела на стоявших рядом мужчин угрюмым взглядом.

– Уйдите! – потребовала она.

– Мириам… – начал было возражать Моше.

– Уйдите! – крикнула Мириам.

Склонившись затем над мужем, она обняла его, невольно вымазывая свою одежду в его крови.

– Элиас… – прошептала она.

Раввин ничего не ответил.

Комендант, сидя в своем кабинете на мансардном этаже, полностью погрузился в атмосферу шахматной партии. Вдруг послышался стук в дверь. Брайтнер поднял глаза и посмотрел на часы с маятником и с золотой отделкой, принесенные сюда, как и остальные предметы обстановки комнаты, из «Канады». Какой-то еврей был настолько глуп, что прихватил их с собой, когда его повезли на поезде сюда, в Аушвиц… В дверь снова постучали, и Брайтнер недовольно поморщился. «Какого черта?…» – мысленно возмутился он. Его внезапно охватила сильная тревога – как будто от результата этой шахматной партии зависело что-то очень-очень важное.

Он сердито встал из-за стола и, открыв дверь, увидел, что за ней стоит обершарфюрер.

– Herr Шмидт! Хм, вы явились прямо ко мне в кабинет… Они, видимо, наконец-то приняли решение.

– Никак нет, Herr Kommandant!

– Что же тогда произошло?

– Один из заключенных попытался на меня напасть. Мне пришлось обороняться.

– И он, наверное, уже мертв, да?

– Нет, жив. Думаю, что жив. Но он сильно изранен. Мне распорядиться, чтобы его отнесли в больницу?

– Не надо. Пусть остается там, в бараке. О нем позаботятся его товарищи. А о ком вообще идет речь? Случайно, не о раввине ли?

Обершарфюрер, не сумев скрыть своего изумления, удивленно поднял брови.

– Совершенно верно, Herr Kommandant. Именно о нем.

– Еще одна пешка… – пренебрежительно фыркнул Брайтнер.

– Что вы говорите, Herr Kommandant?

– Ничего… А что конкретно произошло?

– Данный заключенный прятал у себя под одеждой фотографию.

В глазах коменданта неожиданно вспыхнули огоньки любопытства.

– Фотографию? И что это за фотография?

– Фотография девочки. Вот она.

Обершарфюрер достал из кармана фотоснимок и протянул коменданту. Брайтнер взял его небрежным жестом, однако едва он на него взглянул, как вдруг побледнел.

– Это и есть та фотография? Вы уверены?

– Он прятал ее у себя под одеждой, – повторил обершарфюрер.

Он даже не заметил, что его начальника охватило волнение.

Брайтнер, не отрываясь, продолжал смотреть на фотографию с таким видом, как будто все то, что его сейчас окружало, вдруг перестало существовать. Обершарфюрер в течение более чем минуты стоял неподвижно, а затем стал покашливать, чтобы привлечь к себе внимание коменданта.

– А?… – Брайтнер неохотно отвел взгляд от фотографии.

– Herr Kommandant, у вас будут для меня какие-нибудь распоряжения?

– Нет, Herr Oberscharführer. Можете идти. Если произойдет что-нибудь еще, немедленно поставьте меня в известность.

Обершарфюрер, браво щелкнув каблуками, вышел. Брайтнер подошел к письменному столу. Усевшись за этот стол, он выдвинул один из ящиков и вытащил из стопки лежавших в нем папок и отдельных бумаг папку коричневого цвета.