Блокада

Среди этих немногих был и капитан Данвиц, обеспечивавший военную сторону операции — доставку польского обмундирования и вооружения. За все остальное отвечало гестапо.

Случилось так, что именно Данвицу, как очевидцу, довелось докладывать о проведенной операции Йодлю. На вопрос последнего, какую награду он хотел бы получить, Данвиц ответил: «Служить под вашим руководством, господин генерал».

Возможно, что перед тем, как взять Данвица с собой на доклад Гитлеру, Йодль рассказал фюреру о молодом преданном нацисте-офицере, подающем большие надежды и умеющем молчать. Может быть, сам Гитлер обратил внимание на безукоризненно арийскую внешность порученца Йодля — высокого, светловолосого, с осиной, перетянутой ремнем талией — и во взгляде устремленных на него голубых, со стальным оттенком глаз прочел такую собачью преданность, что проникся к нему симпатией.

Так или иначе, но месяцем позже Данвиц был произведен в майоры, еще через три месяца стал одним из адъютантов фюрера и еще через полгода получил от него особое задание, для выполнения которого отправился в уже покоренную Польшу.

Из командировки Данвиц вернулся только сегодня утром и, прибыв в Берлин, получил приказание немедленно явиться к фюреру в Бергхоф.

…И вот Арним Данвиц уже несколько часов сидит в гостиной Гитлера, стараясь не пропустить ни одного его слова, ни единого жеста.

Он всегда обожал своего фюрера.

Но после участия в операции «Консервы» чувство Данвица приобрело особый оттенок. Арним не сомневался, что вся эта идея родилась в гениальном мозгу фюрера. Таким образом, участвуя в ее осуществлении, он, Данвиц, как бы приобщился к тайным помыслам своего вождя, становился их непосредственным исполнителем.

Следовательно, взволнованно рассуждал Данвиц, их — великого фюрера и его, Арнима, — объединяет некая тайная, невидимая людям связь. Он, Данвиц, стал как бы частицей самого фюрера, пусть ничтожной, но все же частицей.

Эта мысль опьяняла Данвица. Он возвращался к ней снова и снова, когда видел перед собой великого человека, допустившего его, скромного майора, в свое святая святых.

Когда высокие стоячие часы в футляре из черного дерева пробили половину второго, Данвиц понял, что сегодня ему уже не удастся доложить фюреру о результатах своей поездки.

Он уже не раз пытался поймать взгляд Гитлера, когда тот проходил мимо, чтобы по выражению его глаз понять, следует ли ему оставаться в Бергхофе или возвращаться в Берлин и ждать прибытия фюрера туда. Но Гитлер, казалось, не замечал своего адъютанта и продолжал ходить по комнате, погруженный в свои мысли.

Наконец он направился к двери, чуть приподняв с порога в знак прощания правую руку с откинутой ладонью, и скрылся.

Сразу же оживившись, гости стали шумно прощаться друг с другом.

Кейтель, Лей с женой и, разумеется, Ева Браун оставались ночевать в Бергхофе.

Данвиц стоял в большом холле, стены которого были украшены оленьими рогами и гравюрами на темы «Кольца Нибелунгов», раздумывая, возвращаться ли ему в Берлин или переночевать здесь, на вилле, в помещении для охраны, но в это время к нему подошел личный шофер Гитлера и, щелкнув каблуками, негромко сказал:

— Фюрер ждет вас, господин майор. Он у себя в кабинете.

…Гитлер сидел в глубоком кожаном кресле, расстегнув френч и вытянув ноги, плотно охваченные высокими сапогами. Кресло стояло у окна, и Данвиц уже знал, что это было любимое кресло фюрера. В нем он обычно отдыхал. Левая часть комнаты была рабочей — там стоял широкий письменный стол красного дерева и большой глобус, хотя несколько меньший, чем тот, что Данвиц видел в официальной резиденции фюрера в Берлине, в кабинете новой имперской канцелярии.

Когда Данвиц застыл на пороге и, напряженно выкинув вперед руку, негромко, но с чувством, точно клятву в верности, произнес «Хайль Гитлер!», фюрер несколько мгновений, не отвечая на приветствие, смотрел на него в упор.

Наконец Гитлер едва заметно кивнул, улыбнулся и многозначительно спросил:

— Ну… Данвиц?

— Мой фюрер, я вернулся в Берлин сегодня в четырнадцать ноль-ноль, — отрапортовал Данвиц, — ваше приказание выполняется точно, с соблюдением необходимой тайны.

— Подробнее! — резким голосом приказал Гитлер.

Все в той же застывшей позе, прижав ладони к бедрам и слегка оттопырив локти, Данвиц доложил, что помещения для новых воинских контингентов подготавливаются под видом клубных и спортивных сооружений, роются подземные склады для боеприпасов, все работы, как правило, производятся с одиннадцати вечера до трех утра, то есть глубокой ночью, и нет никаких признаков, что они были обнаружены русскими.

— Вы уверены? — настороженно спросил Гитлер, снова устремляя на Данвица свой колючий подозрительный взгляд.

— Я скорее бы умер, чем позволил себе ввести вас в заблуждение, мой фюрер, — по-прежнему тоном военного рапорта ответил Данвиц, не опуская головы под буравящим его взглядом.

— Отлично! — воскликнул Гитлер. Некоторое время он молчал, потом спросил уже обычным, будничным голосом: — О чем… говорят?

— О предстоящем приезде Молотова, — коротко ответил Данвиц.

— Точнее.