Блокада

Но будущие историки и писатели еще долго, очень долго будут возвращаться исследовательским взглядом своим к Великой Отечественной войне советского народа, споря, утверждая, опровергая, задаваясь десятками вопросов.

Они постараются проникнуть в мысли Верховного главнокомандующего Советской Армией, человека, в характере которого сконцентрировалось так много противоречий и, казалось бы, взаимоисключающих черт.

И среди вопросов, касающихся хода войны и причин поражения гигантской немецкой армии, дошедшей вначале до стен Ленинграда и почти до самой Москвы, среди всех этих вопросов, несомненно, будет такой: что думал, что ощущал Сталин в ночь на 30 ноября, узнав, что противник достиг Красной Поляны?

Думал ли он о том, что только кремлевская стена, лабиринт московских улиц и пространство менее чем в три десятка километров отделяют его от моторизованных полчищ врага и, следовательно, спустя считанные часы сюда, в его кабинет, может донестись лязг гусениц немецких танков?

Думал ли он о том, что пора покинуть Москву, чтобы руководить сопротивлением с другого, заранее подготовленного на всякий случай командного пункта? Возвращался ли памятью своей к тому роковому дню, к той ночи на 22 июня, когда оказалось, что он допустил такой крупный просчет в определении ближайших намерений гитлеровской Германии?..

Возможно, что кто-либо из будущих историков или писателей, руководствуясь чисто формальной логикой, возьмется утверждать: да, Сталин думал, не мог не думать обо всем этом в те роковые часы.

Но вероятнее всего, Сталин думал о другом — о том, что было в этот момент решающим. О цифрах, которые фигурировали в ежедневно получаемой им сводке о поступившем в войска вооружении.

Ценой беспредельных усилий превосходство врага в вооружении удалось наконец ликвидировать. Не полностью, в некоторых видах оружия у противника все еще оставался перевес. Но он был уже несравним с тем перевесом, которым обладал фон Бок, начиная свое октябрьское наступление на Москву и даже возобновляя наступление 16 ноября, то есть всего две недели назад!

«Две недели? — с удивлением и недоверием может воскликнуть будущий историк. — Вы хотите сказать, что за какие-то четырнадцать дней, в условиях непрекращающихся боев, сотрясаемой ударами войны стране удалось ликвидировать превосходство противника в вооружении?..»

«И да, и нет, — ответит ему История. — Нет — потому что огромные усилия, направленные на то, чтобы ликвидировать превосходство противника в численности войск и вооружении, прилагались Ставкой с первых недель войны. Да — потому что именно к концу ноября это превосходство было в основном ликвидировано».

И именно сознание, что войска, обороняющие Москву, обладают сейчас не только моральным преимуществом, которое всегда придает особую силу людям, защищающим свой родной дом от разбойничьего нападения, но и достаточным количеством танков, самолетов, орудий, несомненно помогло Сталину в эти грозные минуты сохранить выдержку и полное присутствие духа.

…Командующий Западным фронтом Жуков доложил, что на помощь отошедшей от Солнечногорска 16-й армии срочно перебрасываются войска с других участков фронта.

Сталин приказал забрать из Московской зоны ПВО и направить в распоряжение Жукова несколько артиллерийских батарей и зенитных дивизионов — для стрельбы прямой наводкой по танкам.

Потом он приказал немедленно перебросить на Западный фронт стоящую наготове в районе Серпухова стрелковую дивизию.

В распоряжении Сталина оставался еще резерв Ставки. Он хранил его как зеницу ока, отдавая себе отчет в том, что может настать такой критический момент, когда придется бросить на защиту Москвы все имеющиеся силы.

Этот момент наступил.

И все же Сталин решил направить Жукову только часть резерва Ставки — две армии и два противотанковых артиллерийских полка: он понимал, что война не кончится, даже если падет Москва…

Среди множества телефонных звонков, раздававшихся в ту ночь в кабинете Сталина, один был особенно тревожным: Берия сообщил, что, по полученным данным, в городе высадился парашютный десант. Сталин ответил резко:

— Парашютисты? Сколько? Рота? А кто видел? Проверь. Где точно высадились? Я спрашиваю: где? Не знаешь? Не поднимай тогда паники. Может быть, на твой кабинет тоже высадились?..

И бросил трубку.

В то, что немцы высадили десант, он действительно не поверил. Заняв Красную Поляну, противник пока не продвинулся дальше ни на шаг, в таких обстоятельствах высадка в городе парашютистов была бы со стороны немцев бессмысленной авантюрой — подобный десант был бы мгновенно уничтожен.

Бросив на рычаг трубку, Сталин прошелся по кабинету, потом снял трубку другого аппарата, набрал две цифры, подождал гудка и медленно набрал три остальных.