Блокада. Книга 3

– Я был… я думал, что… – сбивчиво, весь охваченный волнением, проговорил Звягинцев, – что и ты… словом, когда любишь, то кажется, что и та, которую…

Он на мгновение умолк, все крепче сжимая руки Веры, потом заговорил снова:

– Вот и этой ночью по дороге на завод я проезжал мимо твоего дома… и не мог не смотреть… Не хотел, но не мог! А ты… – И опять замолчал, потом разом разжал ладони, отпуская Верины руки, и уже с какой-то внутренней яростью сказал: – Но зачем все это?! Я спрашиваю тебя, к чему?

Вера молчала. Она глядела на него грустными глазами, в Звягинцеву показалось, что они полны слез.

Однако он уже не мог остановиться.

– Зачем ты просишь меня заходить, писать? Дружба? Да? Дружба? Я понимаю, пусть хоть что-то сейчас… Когда война, когда рядом враг, и дружба – это очень много. Но… есть другое, понимаешь, другое! Мне мало твоей дружбы! А для большего я тебе не нужен. И ни к чему нам…

Резким движением он отстегнул пуговицу нагрудного кармана.

Вера поняла, что он хочет вернуть ей адрес, и схватила его за руку.

– Не смей! – крикнула она, потом тихо сказала: – Ты странный! И сильный и слабый одновременно. Ты не понимаешь, почему мне нелегко. Но сейчас я и хочу, чтобы мне было нелегко. Я сегодня лишний раз поняла, что жизнь, Алеша, глубже, чем мы полагаем. Нельзя так легко бросаться друзьями! И любить человека, видимо, можно по-разному…

Звягинцев напряженно вслушивался в эти сбивчивые слова.

Но голос Веры потонул в мощном гуле танковых моторов. Заводские ворота распахнулись, и оттуда медленно выползли един за другим три тяжелых танка. Люки башен были открыты, над ними возвышались командиры машин.

Один из них, совсем еще молодой парень, увидел Веру, помахал ей рукой и крикнул, стараясь перекричать гул мотора:

– Прощай, дорогуша! Немца утюжить едем! Адресок бы дала на случай!..

Танки двинулись вдоль улицы Стачек в сторону больницы Фореля. Вера помахала им вслед. Потом повернулась к Звягинцеву, положила руки ему на плечи и тихо сказала:

– Я многое пережила, Алеша. Такое, что и в страшном сне не приснится… И я хочу быть уверенной, что если мы будем живы, то встретимся. И что ты, как сможешь, приедешь ко мне в госпиталь, навестишь. Еще прошу, Алеша, об отце… Старый ведь он… – На глазах ее блеснули слезы. – Нет, нет, больше ни о чем! – воскликнула она, видя, что Звягинцев хочет что-то сказать. – Только одно: ты приедешь? Да?

– Хорошо, Вера. Будет так, как ты хочешь, – глухо сказал Звягинцев и, взяв Верину руку, поднес ладонь к своим губам. – Не тревожься за отца. Мы теперь вместе.

Дверь проходной открылась, оттуда вышел Королев. Он посмотрел на часы.

– Все, Верка! У Алексея нет больше времени. И у меня тоже. Дела. Сама понимаешь. – Он притянул Веру к себе, поцеловал в лоб. – И чтобы больше не смела самовольничать.

– До свидания, Вера! – сказал Звягинцев, резко повернулся и шагнул в проходную.

Через минуту к нему подошел Королев.

– Ну? – спросил он. – Наговорились? Все хорошо?

– Не знаю, – не поднимая головы, ответил Звягинцев и тихо повторил: – Не знаю. Сейчас война. Ни о чем другом думать не имею права.

– Врешь, имеешь! – грубовато сказал Королев. – Вспомни: за что воюешь? Разве не за будущее?

– Может, вы и правы, – медленно проговорил Звягинцев.

Он вдруг вспомнил о старике Валицком.

– Иван Максимович, этот Валицкий и есть тот самый?..

– Да, его отец. Пошли. – Потом все-таки добавил: – Прислали на завод помогать строить дополнительные линии водоснабжения. Хороший, боевой старик.

– А сын? – резко спросил Алексей.

– А я, если помнишь, уже один раз тебе говорил, что не имею привычки с сыновей на отцов вину перекладывать… А парень на фронте теперь. Вот и весь сказ. Поехали. Уже десять минут шестого.

Он рывком открыл дверь машины.

То, что увидел Звягинцев в последующие полтора часа, очень обрадовало его: он убедился – завод превращен рабочими в укрепленный узел.

В подвальных помещениях цехов были оборудованы укрытия на случай обстрелов и бомбежек, в нижних этажах корпусов заложенные кирпичом окна были превращены в бойницы. На перекрестках подъездных путей возвышались доты для противотанковых пушек и тяжелых пулеметов. И все это было построено не наспех, а добротно, из кирпича, бетонных плит на цементном растворе, с железобетонным верхом.

Вдоль южной и юго-западной стен завода тянулись траншеи. Наблюдательные вышки имели прямую телефонную связь с заводским штабом МПВО.

В районе проходной, выходящей на улицу Калинина, Звягинцев увидел четыре танка в полной боевой готовности. На крышах турбинного цеха, здания главного конструктора завода и заводоуправления стояли зенитные орудия.

Иногда Звягинцев просил остановить машину, осматривал местность и делал торопливые заметки на схеме.

Боевое хозяйство было очень велико. Оценивая его как военный инженер, Звягинцев был в основном удовлетворен.

Кое-где нужно было прорыть дополнительные ходы сообщений между дотами, построить новые огневые точки фронтом на север и северо-восток, чтобы усилить круговую оборону.