Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье

Инструкции, полученные от Эккарта, предписывали им прийти к дому Вагнера к половине восьмого вечера. Поскольку делать в Байройте им было совершенно нечего, приятели успели погулять по рыночной площади, пройтись по Максимиллианштрассе и не раз отведать сказочно вкусного «Браунбир». Теперь они чувствовали себя веселыми и довольными. Полюбовавшись на великолепный оперный театр, они не спеша направились к дому великого Вагнера.

Дом, окруженный густыми липами, стоял в глубине старого сада. Перед полукруглым фронтоном бил изящный фонтан (в Байройте от фонтанов было никуда не деться), крыльцо утопало в пышных розовых кустах. Чем ближе молодые люди подходили к дому, тем неувереннее чувствовал себя Гитлер. Он всегда тушевался, когда приходилось общаться с людьми из высшего общества – а в этом доме, конечно, могли обитать только аристократы.

– Послушай, – сказал он Розенбергу, проклиная себя за нерешительность, – может быть, уйдем отсюда? Дитрих, верно, пошутил, когда предложил нам эту поездку.

– Дитрих, конечно, любит повеселиться, – согласился Альфред, – но не думаю, что он хотел нас разыграть. Не трусь, Адольф! Или ты вспомнил, что у тебя на носке дыра?

Гитлер надулся. Он никогда не владел искусством остроумно отвечать собеседнику. И носки у него целые, он специально выбрал для поездки новую пару, но не станешь же стаскивать с ноги ботинок, чтобы утереть нос спесивому остзейцу!

– Посмотри, – толкнул его в бок Розенберг, – нас, кажется, ждут!

На ступенях лестницы, ведущей к дверям виллы, стояла молодая женщина в черном платье, выгодно оттенявшем золотой блеск ее волос. Она приветливо улыбалась приятелям, и Гитлеру поневоле пришлось ускорить шаг.

– Добрый вечер, госпожа, – учтиво склонил голову Розенберг, – мы прибыли по просьбе нашего друга Дитриха Эккарта. Мое имя Альфред, а это мой друг Адольф.

– Адольф, – зачем-то повторил Гитлер и покраснел.

– Винифред, – представилась девушка, весело тряхнув своими золотыми кудрями. – Добро пожаловать, господа.

По-немецки она говорила с легким акцентом, и это еще больше смутило Гитлера. Иностранка?

Девушка была привлекательной – даже длинноватый нос ее не портил. Гитлер, не умевший непринужденно общаться с женщинами, отвел глаза в сторону.

– О, – сказал вдруг Альфред, глядя куда-то поверх златокудрой головки Винифред, – какая чудесная роспись!

Над массивными деревянными дверями была изображена высокая фигура в одежде странника. На плечах у странника сидели два больших черных ворона. Чуть поодаль стояли две изящные девушки в древнегреческих одеяниях.

– Да, – улыбнулась Винифред, – это работа знаменитого Крауссе. Вам нравится?

– Прелестно, – ответил Розенберг. – И что же символизирует сия картина?

Как и многие остзейские немцы, жившие в России, он часто выражался слишком напыщенным книжным языком.

– Это ведь Во... Вотан, – неожиданно для себя проговорил Гитлер. – Со своими воронами... Как в опере «Зигфрид».

– Верно, – благожелательно кивнула Винифред. – А вот и сам герой, видите?

Только сейчас Гитлер заметил, что на фреске присутствует еще один персонаж – юный Зигфрид, стремящийся к одной из древнегреческих девушек.

– Это музы, – пояснила Винифред. – Мельпомена и Полигимния. Но прошу вас, господа, заходите в дом!

Внутри вилла была обставлена одновременно и с роскошью, и со вкусом. Севрский фарфор, гобелены на стенах, изящная мебель красного дерева, изготовленная, наверное, еще при Софии Вильгельмине. Гитлер в своем стареньком костюме чувствовал себя нищим, которого для потехи позвали к королевскому двору. Он украдкой глянул на свои ботинки – до блеска начищенные с утра, они порядком запылились во время прогулок по Байройту.

Они прошли в большую гостиную с мраморным камином и великолепным персидским ковром на полу. Навстречу им шагнул высокий седоволосый господин с длинным аристократическим лицом.

– Зигфрид Вагнер, – представился он звучным голосом, – а вы, полагаю, господа Розенберг и Гитлер? Мой друг Эккарт предупредил о вашем приезде. Что ж, друзья Дитриха – мои друзья. Прошу вас, господа, располагайтесь. Быть может, немного вина?

– Было бы неплохо, – скованно проговорил Розенберг. Видимо, богатое убранство виллы произвело впечатление и на него.

– Какое предпочитаете? Рислинг? Может быть, тирольское красное?

– Полагаю, Зигфрид, в этот час джентльмены пьют портвейн, – вмешалась в разговор Винифред. – Я велю Луизе принести три бокала.

– Вот кто истинная хозяйка дома, – добродушно рассмеялся Вагнер, когда девушка вышла из гостиной. – Вини англичанка, ни на шаг не отступает от островных традиций. Что ж, придется нам пить портвейн!

– Ваша жена восхитительна, – льстиво улыбнулся Розенберг, – впрочем, как и дом. Поверьте, мне доводилось бывать во дворцах Санкт-Петербурга, но они уступают в великолепии вашей вилле...

– Это вилла не моя, – поправил его Зигфрид. – Это воплощенная мечта отца, ему она и будет всегда принадлежать, пусть даже он давно умер...

– Рихард Вагнер бессмертен, – хриплым от смущения голосом проговорил Гитлер.

– О, – сказал Зигфрид, внимательно поглядев на него, – полагаю, вы правы.