Блокада. Книга 4

Разумеется, выбор Сталина пал на Воронова не случайно. Не только потому, что этот крупный военный специалист, несколько педантичный, спокойный человек, выходящий из равновесия лишь в тех случаях, когда ему приходилось отстаивать права его любимой артиллерии, был в то же время волевым военачальником. Выбор на Воронова пал еще и потому, что тот уже бывал в Ленинграде в первой половине сентября в составе комиссии ГКО и оказал тогда командованию фронта большую помощь.

Говорить все это Воронову сейчас Сталин считал излишним. Вообще, объявляя тому или иному человеку о каком-либо решении, касающемся его дальнейшей судьбы, он обычно лишь излагал суть дела, предоставляя человеку самому разбираться в причинах и следствиях.

Выбив трубку и положив ее в карман куртки, Сталин вернулся к столу с картами. Пододвинув лежавшую в стороне карту Ленинградского фронта, сказал, не оборачиваясь к вставшему рядом Воронову:

– Несмотря на трудное положение на Западном фронте, мы решили осуществить во второй половине октября наступление силами войск Ленфронта, включая пятьдесят четвертую армию. Здесь! – Он протянул палец к карте. И добавил, указав на две расположенные одна против другой красные дужки со стрелами: – Отсюда и оттуда. С двух сторон.

Воронов молчал, с трудом скрывая свое изумление. Разумеется, будучи одним из заместителей наркома обороны, он знал, что Генштаб получил приказ разработать план операции по прорыву блокады Ленинграда. Но то, что Сталин не отказался от ее проведения даже сейчас, когда враг рвался к Москве, было для него неожиданностью, даже большей, чем собственное назначение в Ленинград.

Сталин стал неторопливо излагать план операции. Воронов слушал его внимательно, в то же время мысленно представляя себе конфигурацию Ленфронта не на карте, а на местности, которую он хорошо знал, восстанавливал в памяти номера соединений, частей и имена их командиров.

– Как вы относитесь к плану операции? – спросил, взглянув на него, Сталин.

– Мне представляется, что она задумана правильно, товарищ Верховный главнокомандующий, – ответил Воронов. – Если и есть возможность прорвать блокаду, то именно здесь. – Он провел пальцем воображаемую линию на карте. – Однако…

– Что «однако»? – настороженно перебил его Сталин.

– Единственное мое сомнение заключается в том, что для координации действий по прорыву, может быть, больше подошел бы общевойсковой командир. Я ведь артиллерист, товарищ Сталин.

Сталин внимательно посмотрел на Воронова, чуть заметно усмехнулся и сказал:

– Артиллерия – бог войны.

Эти слова, которым предстояло потом повторяться сотни раз – в газетных статьях, речах и книгах, были произнесены впервые именно в эту минуту.

Лучшего подарка Воронову, для которого не было в жизни ничего дороже столь близкой его сердцу артиллерии, Сталин преподнести не мог.

На сухощавом, обычно бесстрастном лице генерала вспыхнула улыбка.

– Это верно! Это очень правильно, товарищ Сталин! – воскликнул он.

– Если у вас нет принципиальных возражений, – снова заговорил Сталин, сделав ударение на слове «принципиальных», – то будем считать вопрос решенным…

И, уже не глядя на Воронова, медленно произнес:

– От успеха этой операции зависит очень многое… Прежде всего жизнь ленинградцев. Или мы прорвем блокаду, или в городе начнется голод…

Он снова умолк, а затем сказал уже обычным, деловым тоном:

– Вам следует немедленно вылететь в Ленинград. Позвоните в ВВС и скажите от моего имени Жигареву, чтобы вам дали самолет и истребители для сопровождения.

– Товарищ Сталин, – сказал Воронов, – может быть, сейчас, когда каждая боевая машина на учете…

– Речь идет не просто о вашей безопасности, – недовольно произнес Сталин. – Вы повезете с собой пакет особой важности. В нем будет боевое задание – план предстоящей операции. Если пакет попадет в руки немцев…

Он нажал кнопку, прикрепленную под доской стола, и спросил у вошедшего Поскребышева:

– Пакет для Воронова из Генштаба доставлен?

– Только что привезли, товарищ Сталин.

– Принесите сюда.

Через минуту Поскребышев вернулся с большим конвертом из серой шершавой бумаги, запечатанным в трех местах массивными сургучными печатями, и протянул его Сталину.

– Это… что такое? – спросил тот, закладывая руки за спину.

– Это… это то, что в Генштабе подготовили по вашему заданию для Ленинградского фронта, – несколько растерянно ответил Поскребышев, все еще держа огромный конверт в вытянутой руке.

– А известно ли писарям из Генштаба, что сейчас идет война и важные документы должны готовиться так, чтобы их легко можно было ликвидировать в случае опасности? – с уничижительной усмешкой произнес Сталин.

– Я… не знаю, – еще более смущенно проговорил Поскребышев, – мне передали…

– Вот и вы передайте об этом умникам из Генштаба, – прервал его Сталин. – Все переделать. Документ перепечатать. На папиросной бумаге. Конверт должен быть обычного, нормального размера. Все срочно переделать! – повторил он, повышая голос. – Товарищ Воронов будет ждать.

Перелет в Ленинград был трудным.