Блокада молчания

«Анфиса вроде полегче была», — как-то запоздало сообразил мужчина. Спору нет, у той, что сидела на коленях, была осиная талия, хрупкое сложение, не такая уж величественная грудь, и все же… потяжелела дамочка.

— Не хочешь? — голос задрожал. — Слушай, Анфиса, а почему ты шепчешь?

— А потому, дорогой… — она игриво подалась к нему, но в шепоте что-то сделалось не так, — чтобы ты не заметил, что у меня изменился голос…

— Изменился голос? — Он тормозил, он не любил, чтобы ему морочили голову всякие дамочки легкого поведения, пусть и обладающие шармом и сексапильностью. Опасные мысли полезли в голову. Он потянулся к свисающей с лица материи, отбросил ее. На него смотрели другие глаза — назойливые, пристальные…

— Ой, дорогой, — проворковала женщина. Он понял, что не знаком с ней. — Прости, я забыла тебе сказать, что у меня изменился не только голос…

Враждебный вихрь просвистел в голове — какого дьявола! Он выронил бокал, тот свалился на ворсистое ковровое покрытие, не разбился. Мужчина подался вперед, чтобы схватить эту самозванку. Анфису бы он успел схватить, но данная особа оказалась проворнее: она соскользнула с коленей, испустив задорный смех, одновременно вскидывая фужер, чтобы не расплескать, а вторая рука совершила еле заметное движение, и… Разум помутился от ужасающей боли в селезенке, перехватило дыхание. Он долго не мог продохнуть, пятнистые круги плясали перед глазами. Он пытался выбраться из кресла, но не мог, как будто прижали к сиденью жирным слоем суперклея. И все-таки он сделал это — выдавил себя из кресла, упираясь обеими руками в подлокотники. Но силы оставили мужчину. Он рухнул на колени. Схватился за массивный журнальный столик, перевел дыхание. Он становился тяжелее слона, кружилась голова, его тошнило, картинка в глазах теряла резкость. Он насилу поднялся, чтобы броситься на обидчицу, но повело куда-то вбок, закружился каруселью уютный интерьер гостевого домика. Мужчина попятился, нашел спиной угол, не занятый предметами обстановки, сполз по стеночке. Его вырвало на собственные колени…

А обидчица, вновь прикрыв лицо вуалью, стояла в паре метров от него. Она склонила голову, смотрела с любопытством. В руке держала фужер с игривым шампанским.

— Ты что творишь, сука страшная? — не узнавая своего голоса, просипел мужчина. — Что происходит? Кто ты такая? Что ты мне подсунула?

— Слишком много вопросов, Николай Николаевич, — вкрадчиво отозвалась дама. — Происходит именно то, что давно назрело. Я именно та, на кого вы подумали. Минуту назад вы выпили хорошую порцию растительного яда, жидкость без цвета, вкуса и запаха. Этим и обусловлено ваше теперешнее состояние, а вовсе не ударом в селезенку, на который вы сами напросились. Зараза разъедает ваш организм и загубит его довольно быстро, думаю, минут через двадцать. Сначала откажут почки, потом печень, потом в желудке у вас вырастет дыра размером с Краснодарский край, начнут лопаться сосуды и вены, ну и так далее. А вот это, — она продемонстрировала фужер в руке, — противоядие. Говоря по-научному, антидот. Жидкость, употребление которой снимет неприятные симптомы и вернет вас в компанию здоровых и жизнерадостных людей.

— На хрена ты это сделала? — простонал мужчина.

— Не ты, а вы, — поправила женщина. — Вы ведь воспитанный человек, Николай Николаевич.

— Дай мне выпить эту штуку, сука… — В животе у мужчины все бурлило и взрывалось, рвотные спазмы следовали очередями, но изливать из себя уже было нечего.

— Минуточку терпения, Николай Николаевич, вы же терпеливо ждали свою подружку, подождите еще немного.

— Где Анфиса? — Несчастного трясло, как эпилептика. — Где женщина, которая здесь была?

— Она живая, не волнуйтесь. Немного испугана, немного связана, не может говорить и кричать в силу факторов внешнего воздействия. Вашу супругу, Николай Николаевич, которая скоро вернется из Воронежа, будут ждать захватывающие фотоснимки, впрочем, по сравнению с другими вашими неприятностями, это не очень страшно. Но бедная женщина, по крайней мере, будет знать, с кем прожила значительную часть своей жизни.

— О Петровых начистоту, как говорится, — раздался мужской голос, и из-за шторки вылупилось что-то еще — с руками, ногами, в маске с четырьмя отверстиями и компактной видеокамерой. — Браво, дорогая, ты подготовила полигон. Избавила меня от массы тяжелой и унизительной работы. Запашок здесь, правда… — Он брезгливо поводил носом. — Но это мы переживем. Держи свою камеру, снимай, у тебя это лучше получается. Эй, вы куда, Николай Николаевич? — спохватился мужчина. Жертва оказалась не столь уж беспомощной, организм мобилизовал резервы, он привстал на дрожащих ногах, отправился на прорыв шаткой поступью, пытаясь что-то кричать. Мужчина ударил сжатым кулаком по челюсти и сразу извинился: — Прошу прощения, Николай Николаевич, но это вам лично просили передать.

Он удара всей массой чуть не выбило дух. Мужчина стонал, ползал по полу, вроде бы успокоился, втиснулся головой в угол и там продолжал выплескивать эмоции.