Блокада молчания

— Я понимаю, — поморщился мэр. — Попробую поговорить с этим бешеным. Но вы должны понимать, что Павел Макарович тоже натерпелся. И согласитесь, Олег Михайлович, идея полностью закрыть город не настолько уж плоха.

— Согласен, — кивнул Дементьев. — Сама по себе идея славная. Кабы не шум, сопровождающий ее реализацию. Официальные заявления, что в городе проводится спецоперация по выявлению особо опасных уголовных преступников, не выдерживает никакой критики. Люди через дом обеспечены Интернетом. Понимают, для кого преступники опасны, а для кого не очень. Мы можем превратиться в посмешище. И второе, Александр Павлович: мы прекрасно знаем, с кем имеем дело. Эти люди больше года находятся во всероссийском розыске. Они неуловимы, и это не метафора. Неужели они не сумеют проскочить через кордоны наших сонных полицейских, если у них появится желание?

В восемь вечера, когда над городом сгущались сумерки, на рабочее место вернулись опечаленные, жутко уставшие помощники. Дементьев таращился на экран монитора, поджидая новостей от «полевых агентов».

— Денек — не приведи Господь… — пробормотал Макагон, расползаясь по стулу.

— Ага, вот она, а я уж думал, потерял, — радостно поведал Шура Лапчик, извлекая из ящика свою любимую пятнистую змейку, едва не целуя ее. — Талисман, блин. Во-первых, руки заняты, во-вторых, должна помогать в работе и личной жизни. Вот только не помогает, падла… Но все равно классная штука.

— Классная штука — это штука баксов, — покосился на игрушку Макагон. — А это — хрень всякая. Замуж-то Светка еще не передумала?

— Думает, — вздохнул Лапчик. — Недавно позвонила и в грубой форме поинтересовалась, имеет ли она право видеть своего жениха хотя бы раз в пару суток.

— А ты?

— А я ответил, что это ее неотъемлемое право, — вздохнул Шура.

— Доложить ничего не хотите? — буркнул Дементьев.

— Нечего, — отозвались они вразнобой, но в принципе дружно.

Зазвонил телефон, и в эфире объявился оперуполномоченный Муртазин, голос которого дрожал от волнения.

— Понимаю, что не к месту, товарищ капитан, — вымолвил опер, занимающийся отловом сексуального маньяка. — Куда уж нашим проблемам до ваших. Но должен сообщить, что в лесополосе за теннисным кортом пансионата «Завьяловский» обнаружен женский труп. Тимченко Зинаида Аркадьевна, 24 года, проживала в пансионате с молодым человеком. Оба прибыли из Санкт-Петербурга. По неуточненным данным, близкая родственница одного из членов Конституционного суда. Тело обезображено, тот же почерк. Ожогин убежден, что насиловал и убивал Тимченко тот же упырь, что разделывал Ростову и Пятницкую. Это третий труп, Олег Михайлович, наш маньяк начинает работать каждую ночь, чего это с ним случилось? В общем, как ни крути, а мы в глубокой заднице. Можете подъехать, если хотите…

Он потрясенно уставился на заткнувшийся мобильник. Комментарии, как говорится, излишни.

— Мы, кажется, поняли, Михалыч… — дрогнул голос у Макагона.

— А не сходить ли нам с ума? — задумался Шура.

Сгустились сумерки. Фары полицейских машин освещали асфальтовую дорожку, струящуюся между цветущими зарослями. В трех шагах — ограда теннисного корта, далее пансионат, увенчанный башнями, стилизованными под средневековые, еще дальше — бухта с каменистым пляжем. Угрюмые люди в форме окружили место действия, вполголоса обсуждали событие. Очередная потерпевшая лежала в траве за деревьями с разбросанными конечностями. Все вокруг забрызгано кровью, тело шинковали, как капусту, вместе с остатками одежды. Белокурые волосы разбросаны по траве, слиплись от гумуса и крови. Витал неприятный запах, с момента злодеяния прошли почти сутки. Оперативники привычно ползали по поляне, обсуждали находку — кусок полиэтиленовой пленки, забрызганный кровью, явно оторванный от плаща-дождевика. Дамочка сопротивлялась. Странные люди эти маньяки. Последний дождь был еще в мае. Таскает с собой дождевик, перчатки, бахилы, аккуратно все это надевает перед тем, как начинает кровавую работу, а затем входит в раж и с остервенением кромсает добычу?

— Стандартный набор, господа офицеры, — поведал уморившийся медик Ожогин. — Избил, изнасиловал, умертвил с особой жестокостью. Была без сознания, не кричала, оттого необходимости в затычке для рта не возникло. Знаете, Олег Михайлович, у меня такое ощущение, что злодей, нападая на женщин, таким вот странным образом снимает стресс, устает, наверное, сильно в течение дня.

— А кто не устает? — фыркнул Шура. — Я сам после этих нервотрепок испытываю жгучее желание кого-нибудь убить. Или избить. Или хотя бы напугать. А тут еще Светка со своими закидонами…

— Грушу боксерскую купи, — посоветовал Макагон. — Должно помочь.

— Груша есть, не помогает, — фыркнул Шура.

— Били обычным столовым ножом, — вынес компетентное заключение Ожогин. — То же самое оружие, что он использовал ранее. Оставлять на месте преступления не желает, уносит с собой, видимо, эта штука дорога ему как память.