Блокада в моей судьбе

Сердце мое упало в пятки. Братья начали реветь с новой силой. Стуки и требования открыть двери усилились, я разобрал слово «патруль». Накинув пальто, подошел к двери:

– Кто там?

– Патруль. Открывайте немедленно.

Пришлось послушаться. В коридор вошли трое вооруженных автоматами людей в полушубках. Прямо мне в лицо направили свет электрического фонаря. Один из них, видимо, старший, удивленно разглядывая меня, спросил:

– Ты что тут делаешь?

На мой ответ:

– Мы тут живем, – военный также недоверчиво продолжил:

– Ну, показывай.

Вместе вошли в комнату. Малыши замерли на своих кроватях, спрятались под одеяла и попоны. Военные осветили фонарями все углы нашего убогого жилища, и, посмотрев друг на друга, спросили:

– Вы что тут, совсем одни? Где же ваши родители?

– Отец воюет, а мама в роддоме.

– Ребята, вы нас извините, напугались, наверное, но мы здесь ищем дезертиров и бандитов, – сказал старший патрульный. – Сейчас такое жуткое время, что вам нельзя оставаться одним в доме.

Стоящий рядом с ним продолжил:

– Надо этих детей отправить в детдом, они одни здесь пропадут.

Старший подумал и, обращаясь ко мне, высказал свое решение:

– Да, пожалуй, мы отправим вас в детский дом. Сейчас вызовем машину и вас отвезут куда надо.

Я стал просить их не делать этого, объяснять, что мама скоро придет, да и папа нам обещал, что постарается навестить. А если нас увезут, мама и папа нас потеряют и никогда не найдут. Братья поддержали меня громким ревом.

Посовещавшись между собой и посоветовав нам покрепче закрыть дверь и никому ее не открывать, военные вскоре ушли, а мы от пережитого страха и возбуждения еще долго не могли уснуть.

Жизнь в голоде и холоде с новорожденной сестрой

Когда, наконец, вернулась из госпиталя мама, обстановка в нашей комнатушке еще более усложнилась. Началась целая эпопея с устройством постели для новорожденной Ларисы. Еще до родов мама у кого-то выпросила старую детскую коляску, но она не умещалась в нашей комнатушке. Пришлось эту коляску разбирать и приспосабливать в качестве лежанки рядом с кроватью, на которой спала мама. В холодной комнате новорожденную нужно было хорошо укутывать и при этом постоянно следить, чтобы она не задохнулась под одеялом. Каждый раз, когда приходилось ее пеленать и подмывать, вынуждены были подтапливать печь, чтобы в комнате хоть немного потеплело.

В общих чертах я хочу описать, как нам жилось в это страшное время.

Итак, мы располагали комнаткой не более 20 квадратных метров. После рождения Ларисы на одного человека приходилось 3 квадратных метра жилья. В комнате было одно окно и одна дверь, которая выходила в небольшой коридор. С одной его стороны была дверь на улицу, с другой – в туалет. С наступлением холодов туалет замерз и перестал функционировать. В коридоре имелось также окно, через которое любому можно было легко проникнуть в наше жилище.

В комнате стояли три железные узкие солдатские кровати. Были еще самодельное подобие стола, две скамейки, две табуретки, одна тумбочка и уже упомянутая печка. С рождением Ларисы для нее из старой детской коляски соорудили лежанку. Около печки прямо на полу стояли кастрюли, сковородки и прочая посуда. Рядом с ними в углу складывали топливо, когда его удавалось найти. Вот, пожалуй, и все убранство нашего жилища.

Готовясь к зиме, мы утеплили дверь куском войлока, замазали стекла в окне замазкой.

Условия нашей жизни можно было вполне оценить как первобытные. По мере усиления холодов мы спали на сдвинутых кроватях, тесно прижавшись друг к другу.

Сверху укрывались одеялами, а потом еще старыми попонами. Когда наступили морозы, спать стали не раздеваясь, в шапках. Только таким образом удавалось как-то не замерзнуть, поскольку к утру температура в комнате приближалась к уличной.

По мере усиления холодов печку приходилось протапливать несколько раз в день. Для этого нужно было выйти в мороз на улицу, найти где-то дощечки, палки, притащить их домой. Минут десять уходило на растопку. По мере разогревания печи температура в комнате постепенно повышалась. Одновременно на печке грели воду для умывания и приготовления какой-то еды. Почувствовав тепло, из своих убежищ с кроватей начинали сползать малыши. Затем следовал процесс умывания. Честно признаться, в пик голода и холода умывались далеко не каждый день. Когда полегчало, мыть лицо и руки над тазиком старались ежедневно, а впоследствии, когда разжились топливом, то раз в две недели мама устраивала нам банные дни. Печку продолжали топить, пока хватало топлива.

Это невыносимое состояние в плену холода и голода в течение дня кажется мучительно долгим. Все отчаянно ждем вечера, когда вновь затапливается печь и можно будет хоть ненадолго согреться. После того, как в комнате потеплеет, собираемся за столом. Как сейчас вижу – вся наша семейка сидит вокруг печки, замерзшие детские ручки тянутся к ее теплым бокам. Если топлива мало, печка быстро гаснет, в комнате сразу становится холодно и все опять лезут под одеяла.