Блокада в моей судьбе

Жизнь нашей семьи постоянно делала какие-то совершенно немыслимые зигзаги. И на этот раз нас ожидал неожиданный поворот. В декабре 1945 года без предупреждения вдруг приехал отец. Море радости. Однако отец приехал какой-то не такой, каким мы привыкли его видеть. Уехал на фронт подполковником, а вернулся майором. Показал ожоги на боку и на ногах, рассказал, как в бою горел в танке. Вообще чувствовалось, что на фронте ему очень серьезно досталось. Но для нас тогда все неприятности отца были не главными – главным было то, что он вернулся к нам живым. И здесь он объявил нам, что мы все едем в Германию. Конечно, это было чертовски интересно – поехать в другую страну, в логово вчерашнего врага.

Начались сборы, хотя, собственно, собирать у нас было особо нечего. Поскольку жилье у офицеров было служебным, к нам пришла женщина, представитель жилищной конторы КЭЧ (коммунально-эксплуатационной части), и отец сдал ей квартиру и казенную мебель. Таким образом мы остались бесквартирными. Буквально через полгода мы об этом очень сильно пожалели.

За различными хлопотами, в предвкушении ожидающих нас новых впечатлений, как-то буднично прошло расставание с Ленинградом. Мы ведь тогда не могли знать, что расстаемся с этим великим городом на долгие годы, а некоторые из нас и навсегда.

* * *

Часть 6 Наша жизнь в Германии

Мы едем в Померанию

Через три дня мы уже ехали в Германию. Ехали в пассажирском вагоне и ввиду многочисленности семейства занимали целое купе. Белоруссия поразила нас очень большой разрухой. В Минске трудно было отыскать даже взглядом целый, неразрушенный дом. Брест миновали ночью. Сразу же наш, а затем и польский таможенный контроль. Нам все это было очень интересно, удивительно и необычно.

В Польше оказалось гораздо меньше разрушений. Под вечер приехали в Варшаву. Вот тут нас ждали самые большие приятные неожиданности.

Как только поезд остановился, по перрону начали бегать какие-то люди и кричать: «Кивбаса, кивбаса, лимонад» и еще какие-то слова, которых мы не понимали. Я эти крики запомнил на всю жизнь и вот почему.

Отец сразу поднялся и вышел из вагона. Возвратился он очень быстро. В руках у него было несколько батонов колбасы, булки и четыре бутылки лимонада. Надо было нас видеть в этот момент!

Настоящую колбасу я ел еще до войны, то же можно сказать и о белом хлебе, а мои младшие братья этой роскоши вообще не помнили. Отец дал каждому из нас по большому куску колбасы с булкой, налил по стакану лимонада – и началось пиршество! Мы потом между собой это так и называли – пир в Варшаве. Колбаса и хлеб показались нам необыкновенно вкусными, мы долго их смаковали.

Наконец въехали в Германию. Здесь разрушений было больше, хотя, помнится, немало встречалось почти нетронутых войной городов и деревень. И вот достигли цели нашего путешествия.

Это оказался небольшой городок под названием Хаммерштайн, где располагался тяжелый танкосамоходный полк резерва Главного командования, в котором служил отец.

Эта территория по послевоенным соглашениям отходила к Польше. К декабрю 1945 года, моменту нашего прибытия, здесь было настоящее переселение народов. Заканчивалось отселение немцев. Начали уже в массовом порядке прибывать поляки. Непрерывно шли какие-то репатрианты. Наши воины старших возрастов преимущественно на конных повозках обозами направлялись на родину.

В Хаммерштайне, я думаю, даже в его лучшую пору было не более 10 тысяч жителей. К моменту нашего приезда он был пустынным – немцы уже уехали, а поляки только начали прибывать.

Полк наш расположился в серых бетонных казармах какой-то немецкой части, которая здесь стояла раньше. Офицеры и их семьи жили в двухэтажных домах. Нам предоставили довольно просторную трехкомнатную квартиру.

В ней был водопровод, работал туалет. В каждой комнате были печки, которые отапливались углем. На кухне стояла плита для приготовления пищи.

Сравнительно недалеко от этого городка располагался город Нойштеттин.

Еще дальше, к морю, был расположен центр провинции Померания – город Штеттин. Собственно, за время пребывания в Германии я видел только эти три немецких города.

В Германии нас поразила очень высокая городская культура. После двух военных лет, проведенных в вятской деревне, испытав жуткое бездорожье, крайнюю бедность жизни и в целом бытовой культуры, мы постоянно изумлялись всему тому, что видели в Германии. Мне рассказывали, что при вхождении в Германию наших солдат и офицеров поразил высокий уровень материальной жизни немцев: обилие одежды, обуви, мебели, бытовой техники, радиоприемников, велосипедов, мотоциклов.

Деревни в тех местах оказались почти не разрушенными бомбежками или артобстрелами. Они практически ничем не отличались от городов. Кирпичные дома со всеми социальными удобствами не могли, естественно, вызывать у наших людей ничего, кроме зависти. Помню, ординарец отца по фамилии Сафронов все расспрашивал его, почему немцы так хорошо жили, а мы так бедно?