Блокадные будни одного района Ленинграда

Февраль 1942 г. «Ходила на угол Обводного канала в булочную, где давали дня за три вперед. Иду, а вокруг трупы лежат во всех видах. Убитые снарядами и бомбами, умершие, зашитые и незашитые. У сада 1-го Мая, ныне 30-летия Комсомола. Трамвайное кольцо, и застывшие трамваи стоят, сидят там люди застывшие, мертвые. Идешь обратно, а некоторые трупы уже обрезаны. Всюду трупы. Везут на санях и фанерах»[529].

В феврале 2015 г. я спросил Зинаиду Николаевну по поводу этого отрывка из ее воспоминаний, что означает «обрезаны», ведь в нескольких опубликованных воспоминаниях жителей блокадного Ленинграда приводятся факты, что некоторые прохожие, видя, что человек на улице уже умирает, старались снять с него обувь и верхнюю одежду; если же труп уже закостенел на морозе и снять, например, валенки не удавалось, отрубали у трупа нижние конечности. «Нет, отрезали мягкие части тела», – ответила она.

«Когда я простаивала у магазина в ожидании того, что выдадут продукты, часто ночью, чтобы не пропустить выдачу, со мной часто стояла женщина. Она меня уговаривала пойти к ней. … После, в конце войны, эту женщину арестовали. Она ела детей.

Рядом с нами жили соседи. Большая семья. Три дочери, сын ремесленник, двое сыновей 9-10 лет, отец и мать. Так вот они часто приходили к нам и сидели в разных углах, а глаза так и горят. Они смотрели на бабушку, когда она была жива. Бабушка была крупная и невыболевшая. А ночью у них что-то шипело, жарилось. Часто что-то грохало. Я думала, они дрова откуда-то приносят, а они покойников приносили и варили. Бабушка стучала им в стену, кричала: Что вы делаете, люди воюют, а вы едите людей“. Они съели своего младшего сына, а старшего заморили, съедая его паек. Их арестовали в конце войны, кто-то из них проговорился»[530].

«До сих пор отчетливо помню: подвода, всегда одна и та же, везет по улице Калинина трупы. С нее, нагруженной, свесился до пояса труп женщины, руки раскинуты, и волосы – длинные, длинные, черные как смоль – тянутся по снегу мостовой…

Соседские ребята собирали за этой лошадью ее помет, сушили его, потом их мать все нам предлагала: „Попробуйте, это как сухари. У-кусно, у-кусно“. Они ели, мы отказывались» (З.П. Кузнецова, 2015 г.).

«Папа работал на фабрике Белы Куна[531] …. Однажды после ночной смены он не пришел домой. Мама заволновалась, послала сестру узнать, что случилось. Зима в том году была очень холодной. Папа шел домой, у него не было сил, он упал в снег и уже замерзал. Сестра с помощью мужчины привела его домой[532]. На следующий день, 1 декабря, его не стало. Последними словами его были: „Мать, я умираю. Выкупи на мою карточку хлеб, накорми дочек“.

Маме во всем помогала сестренка Наташа 14 лет. Она вставала в 4 часа ночи, чтобы занять очередь за хлебом, дежурила на крыше ….