Блокадные будни одного района Ленинграда

В «Книге памяти» умершими в период с декабря 1941 по июнь 1942 г. по дому № 6 по Лифляндской улице (более 20 квартир) перечислены 10 человек, по дому № 6/8 (более 45 квартир и общежитие) – 72 человека, в жилых домах двухэтажном деревянном (№ 2/4) – 14 человек, в трехэтажном кирпичном (№ 4) – 6 человек.

Г.А. Ловинецкая и Т.И. Тарасюк (Давыдова). Фото 1950 г. Публикуется впервые

Места захоронения умерших из всех этих домов указаны только у десяти человек. У остальных – неизвестны.

Двадцатипятилетний Петр Александрович Тюленев, сводный брат Веры Александровны Сутугиной (о которой говорилось в первой главе), отправил ей, по-прежнему пребывающей в ссылке, письмо от 24 июня 1942 г. из Пятигорска, куда был эвакуирован из Ленинграда.

Почти все его письмо (написанное больной рукой) – повествование о блокадном городе. Приведу отрывок.

«Смерть мамы была не мучительной, как ты думаешь. Она заболела 15 января приступом грыжи, свалилась в постель, и пролежала 10 дней, и 25-го в 18 часов умерла на руках у меня и своей сестры … вне сознания. … Время это было ужасное, на бумаге не написать всего. Лучше всего порасспроси приезжих ленинградцев[547]. А ужаснее всего сознание полной беспомощности. И ужас еще в том, что совсем атрофировались те чувства, которые были в прежнее сытое время. Только сейчас, когда я нрзб и отъелся, я приобрел прежние человеческие стороны души. А тогда я, да и все ленинградцы проявляли больше всего скотские стороны души. Правда, одни в большей, другие в меньшей мере. Мама умерла 25-го, а 29-го января мне предложили выехать из Л-да в город Ижевск, я, конечно, отказался. 1 февраля мы хоронили маму и тетю Маню. Хоронили в Л-де на Серафимовском кладбище, ни гробов, ни могил не полагалось. У нас во всех кладбищах срублены все кресты. Маму завернули в одеяло, положили на двое детских санок и вдвоем повезли на Серафимовское через Крестовский, Каменный. На кладбище огромные траншеи – братские могилы рыл экскаватор. Маму положили в ряд с другими жертвами. По просьбе и за дополнительную плату при мне засыпали ее землей, а остальных складывали прямо штабелями друг на друга. Как грузят барки дровами. … Похоронив маму, я сам свалился от голодного поноса и пролежал до 18-го февраля, думали, что последую вслед за мамой. Спасла меня выдача мяса – сварили мясной бульон, и я встал, а был при смерти. Прихожу к моей тете Лелеки, о которой ты, наверное, много слыхала хорошего, и узнаю, что они тайком от всех уехали обокрав мою сестру, малыша Колю и ряд своих знакомых. Они т. е. моя тетя и двоюродная сестра, этой кражей свели в могилу ряд хороших людей»[548].

30 марта 1942 г., всего через четыре дня после отбытия П.А. Тюленева в эвакуацию, в больнице на Удельной умерла его родная сестра, Анна Александровна[549]. В следующем месяце скончалась младшая родная сестра Веры Александровны Сутугиной, Ирина Александровна, в замужестве Фитингоф.

С опозданием минимум на полгода, 20 апреля 1942 г., вышел приказ (за № 1) заведующего районным коммунальным отделом Ленинского района: в недельный срок «согласно директивных указаний создать при Конторе Коммунального обслуживания РКО сектор по захоронению умерших, укомплектовать штат из Зав. секторов, инспектора и статистика»[550]. Этим же приказом директором морга назначался руководитель районной транспортной конторы.

Обратим внимание на одну из вводимых в штат должностей – статистика. Так и не смог пока выяснить, кто занимался статистикой умерших в предыдущие несколько месяцев.