Блокадные нарративы

«А, ты думал – я тоже такая…»; 9 декабря 1913 («Самые темные дни в году…»); «Есть в близости людей заветная черта…»; «За озером луна остановилась…»; «Как ты можешь смотреть на Неву…»; «Молитва» («Дай мне горькие годы недуга…»); «Настоящую нежность не спутаешь…»; «Неправда, у тебя соперниц нет…»; «Сероглазый король» («Слава тебе, безысходная боль!..»); «Сжала руки под темной вуалью…»; «Смуглый отрок бродил по аллеям…»; «Ты всегда таинственный и новый…»; «Широко распахнуты ворота…»; «Это просто, это ясно…»; «Я спросила у кукушки…».

Читали стихи Ахматовой и со сцены[659]. С вниманием, пиететом, состраданием или удивлением имя Ахматовой упоминалось и в статьях из поднемецкой печати. См., например:

Анин Николай (РОА). Ровесники[660]; Анисимов О. Марина Цветаева[661]; Горский И. Былые дни[662]; Иванов И. Это и есть большевизм[663]; Стенрос А. [Стенрос-Макриди А. Г.] Жертвы предрассудков[664]; Рудин Дм. Русская женщина[665]; Унковский В. Советская литература[666]; Филистинский Б. Поэты – жертвы большевизма: Николай Гумилев[667].

Связано ли хоть в какой-то степени Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 года с вниманием коллаборационистской печати к творчеству Зощенко и Ахматовой, – сказать не беремся.

Из известных ленинградских деятелей культуры в печати упоминались связанные с оккупационной сценой М. А. Дудко, Н. К. Печковский, С. Э. Радлов.

Почти юбилей

27 июня 1943 году городу Санкт-Петербургу-Петрограду-Ленинграду-Северной Пальмире исполнялось 240 лет. В берлинском «Новом слове» в этот день появляется статья Д. Руднева «Культурные ценности Ленинграда»[668]. В статье три основные позиции: как прекрасен город; что большевики с ним сделали; спасение города в руках германской армии.

Не исключено: редакция «Нового слова» гордилась этой статьей. Могли сказать: «Что ни говори, а юбилей города мы отметили!» Возможно, оттуда же, из юбилейных дней, стихотворение Р. Русланова (все тот же Дм. Руднев / Р. Александров) «Дворцовая площадь»:

Пустыня площади захватывает дух.
На стебель Александровской колонны
Слетает снега лебединый пух
И грозен ангел с книгой непреклонной.

Здесь навсегда застыл державный мир,
Объятый клешнями чудовищного краба.
И желтый александровский ампир
Простерт кругом от строгой арки штаба.

Какою гордостью охвачены сердца,
Что там, на Невском, были просто ватой,
Перед фасадом Зимнего Дворца,
Увенчанного вереницей статуй[669].

Вот еще одно стихотворение. Юбилейное не юбилейное, прорвавшееся! Автор – Юрий Галь еще один бывший ленинградец, из военнопленных, в 1942–1944 годах – автор русской прибалтийской печати:

Мой город! Вечность! Молодость моя!
Гранит Невы, холодный шпиль Трезини.
Какая ширь! Какая четкость линий,
Все в серебре!.. И где его края?

Бессонная воздушная струя
Прошелестит в развенчанной вершине.
Решетку Фельтена покрыл мохнатый иней,
Под снегом полукруглая скамья.

От Летнего до самого Сената
Иди, иди! Целебный воздух пей.
Усталая душа опять богата —
Не будет ни раздумий, ни скорбей,
Останется багровый свет заката
И лязг к реке спадающих цепей[670].