Блокадные нарративы

Гражданское население Ленинграда жило надеждой на то, что город будет сдан, но этому противилась верхушка, и в особенности комиссар флота. Обыватели довольно своеобразно реагировали на поведение комиссара: перед зданием морского штаба каждую ночь нагромождалась сотня покойников. По утрам матросы убирали трупы, но на следующую ночь перед входом в штаб опять были горы трупов[647].

Когда пропагандистский набор в отношении блокады был исчерпан, новых материалов, способных «перебить» прежние, уже не поступало, место блокадного Ленинграда преимущественно заняли воспоминания о Ленинграде «арестантском» 1920–1930-х годов, но с теми же героями – сотрудниками НКВД, евреями и партийными чиновниками.

Тут можно отметить важные, но несколько отступающие от исторической достоверности воспоминания о судьбах ленинградской интеллигенции, в частности ученых, проходивших по так называемому «делу Платонова» конца 1920-х – начала 1930-х годов. Речь идет об относительно широко тиражировавшихся в тогдашней поднемецкой печати воспоминаниях проф. И. Соловецкого[648] и ленинградского историка и архивиста С. В. Сигриста[649]. К этому разряду можно отнести и книгу Н. Анина[650] «Дом родной», посвященную специфическому изложению известного ленинградского студенческого дела конца 1930-х годов с участием Л. Гумилева.

Дополним перечень подобных воспоминаний материалами газеты «Северное слово»:

Андреева М. Записки из дома мертвых (1942. № 38, 46, 50, 52–53, 76–77. 20 авг.–22 нояб.); Ле Евгений. Дом предварительного заключения. (Отрывки из неоконченной повести) (1942. № 48. 12 сент.); Андреев Е. «Парилка» (1942. № 65–67. 25–30 нояб.); Августовский Мих. Диктатура страха (1942. № 68. 1 нояб.); Былинский Георгий. В дни произвола. Быль из жизни СССР (1943. № 30. 14 марта); П. Н. Опасная пациентка (Обыкновенная история) (1943. № 35. 26 марта); А. К. Растоптанная юность. Как советская школа калечила людей (1943. № 108. 15 сент.); Сергеев М. Кто куда, кто как (1944. № 46. 26 апр.); Тюнин Петр. Двадцать пятый. Рассказ из быта советской школы (1944. № 73. 2 июля); Филистинский Борис. «Латинизация». Как меняются времена (1944. № 109. 6 сент.).

Не позднее осени 1943 года, к годовщине, что ли, Ленинградской блокады, пошли «высокохудожественные рассказы» на ленинградском материале под знакомыми эпически-публицистическими заголовками: «Ленинград зимой»[651], «Город в судорогах»[652]. Приблизительно тогда же в неоднократно упоминавшейся николаевской газете «Новая мысль» печатал «Ленинградский блокнот»[653] А. Дин, возможно создававшийся в состязании с очерками Р. Александрова.

На фоне рассказов о ленинрадских ужасах военных лет неожиданной выглядит достаточно правдоподобная осенняя информация 1943 года: «Как сообщает английский корреспондент Александр Уэртс [Верт], в Ленинграде в настоящее время живет лишь ничтожная часть прежнего числа населения. <…> В настоящее время, по словам Уэртса, в городе восстановлена “более или менее нормальная жизнь”»[654].

Среди авторов

Р. Александров, И. Андри(е)евский, С. Голлербах, А. Духонин, В. Завалишин, Н. Давиденков, Л. Польский, С. Сигрист, Б. Филистинский – авторы коллаборационистской печати, так или иначе связанные с Ленинградом. Здесь встречаются имена и других ленинградцев, например М. Зощенко и А. Ахматовой. По просмотренным нами изданиям выявляется более сорока публикаций, чтений со сцены, инсценировок рассказов М. Зощенко, по разным причинам (в том числе и чисто юмористическим) представленных на страницах коллаборационки. Должны были читать Зощенко и на радио, но радиопрограммы, как ни странно, печатались не всюду и не всегда.

Приведем известные нам газетные и журнальные публикации зощенковских рассказов, в ряде случаев опуская подзаголовок: