Блокадные нарративы

Вскоре после полуночи, по направлению Лахты, вдруг поднялись серебряные при свете белой ночи аэростаты воздушного заграждения.

Утром <…> очень рано были включены мощные громкоговорители на перекрестках улиц. Провозглашается «отечественная война», а попутно обращение к населению не закупать продуктов, которых будто бы достаточно на любой случай. К городской станции железных дорог (бывшая Городская Дума) стекается много народу, стремящегося достать билеты на выезд. Среди них преобладают евреи.

Первые дни войны в городе ознаменовались эвакуацией детей. Детей везут в районы: Крестецкий, Новгородский и другие, очень скоро ставшие театром военных действий. На вокзале минуты прощания детей с родителями. Цепь милиционеров оттесняет от товарных вагонов толпу матерей и отцов. Весьма необычный, даже в советских условиях, детский этап.

Городская милиция бдительно наблюдает, чтобы граждане не делали запасов продовольствия. В квартире одного из видных сотрудников Академии наук, в буфете находят и отбирают несколько килограммов сахара.

Из бывших Калашниковских складов день и ночь вывозят на восток муку, для погрузки мобилизованы студенты.

Командование бросает на фронт необученную молодежь из старших классов так называемых средних артиллерийских школ.

Власти охвачены шпиономанией. Население предупреждают, что диверсанты спускаются в формах милиционеров и советских летчиков. Возникают случаи, когда разагитированные бабы избивают самых настоящих советских милиционеров и летчиков.

После речи Ворошилова на собрании партактива Ленинграда, начинается окопомания. <…> Окопники во многих местах заболевают дизентерией. Около окопов ходят евреи, начальники трасс, призывая исполнить долг перед родиной.

К середине августа фронт приближается к городу.

Ежедневно многочисленные воздушные тревоги. Они часто систематически повторяются в одно и то же время суток. Не видно самолетов, не слышно стрельбы зениток. Выясняется, что под таким благовидным предлогом власти очищают улицы от населения, загоняя людей в подвалы и бомбоубежища, когда по городу проезжают «любимые» вожди.

С 1 сентября прекращается коммерческая торговля продуктами питания.

Германские войска <…> занимают узловую станцию Мга <…>. Нормальная эвакуация и подвоз продуктов становятся более невозможными. Напрасно было бы думать, что население города стремилось эвакуироваться. Многие с нетерпением ждали прихода немецких войск.

В Натальин день, 8 сентября <…> горели белая мука и сахар в больших Бадаевских складах.

За счет беженцев из различных областей население Ленинграда возросло почти вдвое и достигло 6 000 000 человек. <…> К этому времени германские войска клином вышли к Финскому заливу и заняли Новый Петергоф. Им уже виден Исаакиевский собор, его позолоченный купол окрашен в серый «шаровой» цвет военных судов.

Казалось бы, игра проиграна, город следует сдать, дабы не жертвовать небывалым в истории числом гражданского населения. Но «отцы города» устроили себе уютный ресторан с джазом в бомбоубежище под бывшим Смольным институтом, на крышу которого накинута зеленая маскировочная сеть, решают жертвовать миллионами людей.

Разрывы снарядов слышны совсем близко. <…>. В подвальное бомбоубежище врывается милиция и требует всех мужчин защищать город на баррикадах. В это время дезорганизованные толпы ополченцев бегут от Пулкова, заградительные отряды перегораживают улицы грузовиками. Бегущие прокладывают себе дорогу ручными гранатами.

Для наполнения горючей противотанковой жидкостью конторы Жакта собирают пустые бутылки. Некоторые усердные управхозы приказывают сдать утюги для метания во вражескую пехоту с верхних этажей домов.

На улицах роют небольшие траншеи. Саперы минируют большие мосты: Троицкий, Литейный и другие. Один из партийных заправил, сидя в своем кабинете, заявляет: «В случае чего, будем взрывать все крупные объекты, даже Казанский и Исаакиевский соборы». «Зачем они, если нас не будет». Начальникам районов обороны города разослано секретное предписание: «Если противник проникнет в город, взрывать намеченные большие здания, никого не предупреждая». <…>

В райкомах ВКП(б) растерянность. <…> Сотрудники обучаются метанию финских ножей <…>.

На улицах города все время возводятся баррикады. Местами оставлены только проходы для трамваев. В открытых витринах лавок, где обычно торговали газированной водой, устраиваются бетонированные помещения с бойницами. Угловые магазины превращаются в пулеметные гнезда.

Пылают увеселительные американские горы в Народном доме. Под ними хранилась нефть. Огненные струи и брызги шатром охватывают небо над Невою. Один весьма неосторожный эстет из толпы называет это зрелище величественным и красивым. Схваченный сексотами, он на следующий день по приговору военного суда расстрелян.