Блокадный дневник Лены Мухиной

И я вспомнила, что когда-то мы с мамой мечтали, да и не так уж давно, еще прошлой зимой, поехать на пароходе по Волге. Узнавали, высматривали*, сколько все будет стоить. Я помню, мы с мамой твердо решили поехать куда-нибудь летом путешествовать. И это от нас не уйдет. Мы с мамой сядем еще в мягкий вагон с голубыми занавесочками, с лампочкой под абажуром, и вот наступит тот счастливый момент, когда наш поезд покинет стеклянный купол вокзала и вырвется на свободу, и мы помчимся вдаль, далеко, далеко. Мы будем сидеть у столика, есть что-нибудь вкусное и знать, что впереди нас ждут развлечения, вкусные вещи, незнакомые места, природа с ее голубым небом, с ее зеленью и цветами. Что впереди нас ждут удовольствия, одни лучше другого. И мы скажем, смотря, как уплывает вдаль назад Ленинград. Тот город, где мы столько пережили, столько перестрадали, где мы сидели голодные в холодной комнате и прислушивались к грохоту зениток и гулу вражеских самолетов. И мы отмахнемся от этих воспоминаний как от тяжелого кошмарного сновиденья и переведем взгляд вперед, туда, вдаль, куда мчит нас краснозвездный экспресс. Вот по этой земле ходили немцы, тогда земля эта была покрыта снегом, испещрена воронками от снарядов, траншеями, окопами, оплетена колючей проволокой, холодный, ледяной ветер свистел в ушах. Этот путь, по которому мы сейчас несемся, был разобран. Это партизаны разобрали его. А вот под этим откосом валялись разбитые в щепы вагоны и чернели там и сям по откосу полузанесенные снегом трупы вражеских солдат. И мы с мамой невольно будем вглядываться в густую траву откоса, но мы там ничего уже не увидим, что напомнило бы о пережитой войне. Уже ушли, хотя в недалекое, но все же прошлое, те исторические дни, когда совершился перелом и немцы перестали продвигаться вперед, когда немцы попятились и начали откатываться, когда немцы побежали, когда мы вошли в Берлин, когда прогремел последний орудийный залп, последний разрыв снаряда, последний винтовочный выстрел. Уже уплыли назад и стушевались, покрывшись дымкой, далекий серый Ленинград, те дни, когда мы встречали с победой наших доблестных воинов, истинных героев, покрывших себя славой, какую не сотрут и века. Все это ушло назад, отодвинулось на задний план, дало место новому. И это новое тоже уже прошло. Мы уже похоронили и почтили вечной памятью славных наших бойцов, погибших в бою. Уже залечил Ленинград свои раны, мы вставили новые стекла и отстроили разрушенные здания. Да, все это уже прошло. И тот день, когда впервые, шипя, зажегся газ в конфорке на кухне и когда появилось первое эскимо.

* Слово читается предположительно.

Мы с мамой смотрим в окно, и, Боже, как мы счастливы. И снова, и снова воспоминания роем носятся в голове. Вспоминать и наслаждаться тем, что ты можешь об этом только вспоминать, что это уже прошло, что больше не вернется. Вспоминать, как отзвучал горн последнего отбоя, как запылал огнями, нет, не огнем пожаров, а радостными и светлыми огнями электричества праздничный Ленинград, засверкали вновь стекла витрин, сбросившие с себя бремя досок и песка, зазвенели трамваи и загудели автомобили, ослепительно вспыхнув фарами, и засветились тысячами окон счастливые дома. И рекламы, и вывески, все сверкало и переливалось в этот первый праздничный день…

23 ноября

Вчера я прочла моей маме мой рассказ-фантазию, и ей он очень понравился. Дальше его писать мне не хочется. Я теперь буду делать так, после школы оставаться в пустом и тихом классе и выучивать все уроки, которые были только что заданы. Ведь интервалы между предметами в расписании, ну, самое большее два-три [дня]. И я думаю, что если я выучу сегодня ну, предположим, географию, только что заданный урок в обстановке тишины и спокойствия, то я за три дня не смогу совершенно его забыть, а если и забуду, то на повторение уйдет очень мало. Зато, если я буду точно выполнять свой план, то я смогу много читать, дома я буду читать. Мне надо как можно скорей прочесть Дик[к]енса «Большие надежды» и начать читать что-нибудь другое. Я хочу завести полочку большевика, покупать разные брошюры. Да, потом мне надо будет купить русскую грамматику и повторить все правила правописания, чтобы не обесценивать свои сочинения по литературе безграмотностью. Ну, хватит болтать понапрасну. «Больше дела, меньше слов!» Сейчас буду учить литературу, потом другие уроки. К этому времени Ака разогреет суп, поем, потом встану и спишу алгебру.

27/XI-41 г.