Блокадный дневник Лены Мухиной

Еще хочу отметить заметное улучшение в нашей столовой: каждый день есть первое, второе и мясное. Супы очень густые, каши очень разнообразные, порции большие, и мясное – сардельки или котлеты, очень хорошего качества, о конине уж нет и помина. Вспоминается, что еще совсем недавно суп был одна вода, каши давали кот наплакал, и мясное было таким миниатюрным, только облизнуться. Ушли в прошлое и дурандовые лепешки, а ведь они одно время были почти единственной пищей, суп из дурандовой лепешки, а на второе дурандовая лепешка.

Да, за это время многое изменилось в сторону лучшего. В булочных всегда есть вкусный хлеб, но людям все мало. Все ноют, жалуются, уж начинают мечтать о булке, о пряниках. Уж так, наверно, человек создан, ничего не поделаешь: ему все подбавляй да подбавляй. Хлеба нет, человек мечтает о хлебе, получил хлеб – мечтает о булке, будет булка – начинает мечтать о пирожных. Нет масла – мечтает о масле, дадут хлопковое, например, – будет мечтать о сливочном, дадут и его – будет мечтать о сметане, твороге. То же самое и с мясом: нет мяса – мечтает о конине, есть конина – подавай говядину да баранину, будет и это – подавай свинину, куру, гуся, а если даже и это будет, тогда человек захочет тетерку, индейку, икру, ветчину и еще что-нибудь. Ничего не поделаешь, так уж человек устроен.

1/III

Март. Наступил март. Ведь это первый месяц весны. Да, март, апрель, май, а там и лето. Итак, наступила весна, а за окном идет снег, обыкновенное зимнее серое небо, но ничего, март – это уже весенний месяц.

Хлеба еще не прибавили. Вчера получила 300 гр. клюквы, а 200 гр. хлеба сменяла на 200 гр. клюквы. По-моему, это выгодно, так как хлебом я обеспечена каждый день, а клюквы дают ведь не каждый день. Сейчас простилась с Идой Исаевной. Она уезжает в Ташкент. Очень хороший человек. Мы с мамой ей многому обязаны. Вчера она подарила совсем еще хорошие ботинки, коричневые парусиновые, на низеньком каблучке. Это так кстати, я буду их носить весной.

Скорей бы весна, скорей бы кончилась война. Терпенье, Лена, терпенье, всему свое время. Я счастлива, ведь у меня все впереди. Сколько радостей, удовольствий, развлечений.

Сейчас пойду за хлебом. Обидно, что надо экономить спички. У меня осталось 4 спички, а неизвестно, когда нам их выдадут83. Хлеб, наверно, прибавят не раньше 5-ого.

Сегодня очень вкусный хлеб. В столовой я взяла одну порцию пшенной каши. Теперь все по-новому. Вырезают: за суп 20 гр. крупы и 10 масла, за кашу 400 гр. крупы и 10 масла, за мясное 50 гр. мяса и 10 масла. Но зато суп такой густой, что ложка стоит, а каши целое полное блюдце. Сегодня я выкупила мясо, 225 гр.

Итак, сегодня я сготовила очень хороший обед. Каша с постным маслом и с сахаром, затем две тарелки супа-лапши с мясом и с луком. Вареное мясо, потом жареное мясо и несколько кусочков жаренного на постном масле хлеба, а на третье клюквенный морс с сахаром. Да, вот какой обед. Когда я готовила обед, постучалась Валя и передала открытку мне. Открытка адресована моей маме, она от Жени. Женя, значит, мою телеграмму не получила. Она пишет, что беспокоится, живы ли мы все и здоровы, что долго нет от мамы ответа. Я сейчас же написала ей ответ. Завтра опущу.

5/III

Скоро женский день. Стоит солнечная морозная погода. Хлеба еще не прибавили. Когда подумаешь, сколько уже пережито, прямо страшно становится и радостно, самое тяжелое позади. Я это пережила и одна из всех нас 3-ех осталась в живых. Если бы продовольственное улучшение запоздало бы еще на полмесяца, то и я бы вслед за Акой и мамой отправилась бы на Марата, 76. Марата, 76! О, какой зловещий адрес, сколько тысяч ленинградцев узнали его. Я осталась жива и хочу жить. Для этого я не должна здесь оставаться. Мне надо пробраться в Горький к Жене.

Вчера Раиса Павловна, моя соседка, отдала мне открытку, которую, как и еще несколько писем, принесли из жакта, где она давно валялась. Не знаю, как попала эта открытка в жакт. Открытка оказалась от Жени от 19/1. Женя в ней пишет, что очень беспокоится, почему нет ответа, вот уже какое письмо пишет. А адрес-то: Горький, пер. Могилевича, а я-то, дура, писала совсем ведь по другому, старому адресу. Вот почему моя телеграмма не дошла.

Теперь план моих действий таков: пошлю Жене новую телеграмму, а потом буду стараться пробраться в Горький. Для этого пойду к Кире, к Гале. Если же я здесь останусь, то мне будет очень тяжело. Работать сейчас мне очень трудно, я очень ослабла, если же я останусь безработной иждивенкой, то меня замучают трудовой повинностью. Начнется весна, потеплеет, растают нечистоты, работы будет много, а может, еще на кладбище погонят, мертвецов закапывать, а самих замучают. Нет, мне надо к Жене. Женя пишет, что живут они сносно, даже хорошо по теперешним временам. Я могу там немного подкормиться, немного окрепнуть и поступить на работу, и работать, а жить с Женей или с Нюрой[84]. Ведь они для меня близкие, родные, они меня любят и, конечно, не прогонят.