Блокадный пасьянс

Ленинградский горисполком разрешил разобрать деревянные дома и другие строения на дрова. Топлива так мало, что под угрозой оказалась даже работа хлебозаводов. В первую очередь разборка началась в Лесном порту, от которого до вражеских позиций, что называется, рукой подать. Территория порта обстреливалась почти ежедневно, и многочисленные строения (примерно 40 тысяч кубометров древесины) могли запросто сгореть. К счастью, выпущенные сегодня по Лесному порту 24 вражеских снаряда все до одного угодили в воду.

Буфф:

Вчера раздалось лишь несколько выстрелов, а затем наступила мёртвая тишина, и чувство совершенной опустошённости овладело офицерами и солдатами после сверхчеловеческих усилий последних дней. Предпраздничное настроение улетучилось, и мы не ощущали радости Рождества. Только на нашем участке фронта 80 убитых и несколько сот раненых. При этом нет никакого успеха, и все рады, что отошли на исходные позиции. Теперь русские наверняка воспользуются нашим положением и лишат нас остатков рождественских праздников своими контратаками и артиллерийским огнём.

Таким было наше положение и наши мысли в ожидании Рождества. К тому же мы полагали, что долгожданная почта не подойдёт. И всё же оказалось, что и здесь радость Рождества всесильна и способна устранить самые сильные чувства депрессии. Не знаю, как это случилось, но в полдень все вдруг увидели, как за полевой кухней следовал другой тяжело нагруженный автомобиль. И оказалось там то, о чём мы уже и не решались мечтать. С военной пунктуальностью прибыли рождественские подарки от командования сухопутных войск для солдат-фронтовиков. Они оказались исключительно обильными. Вновь их было намного больше, чем ожидалось. В Вестфалии в 1939 году нам выдавался кулёк с пирожными и яблоками. В Гавре в 1940 году, кроме того, полагалась бутылка шампанского и торт. Но то, что было завезено сюда, на заснеженные поля Восточного фронта, превзошло все наши ожидания. Так мы отпраздновали своё третье военное Рождество.

Мы проходили мимо раздатчика, держа в руках ящик из-под боеприпасов. А затем разливалось всеобщее блаженство. Каждому выдавались: 1 бутылка красного вина, 1 бутылка коньяка, 1/3 бутылки шампанского, 1 банка консервированных фруктов, 2 яблока, 60 сигарет, в том числе – 40 немецких, табак, сигары, пачка бритвенных лезвий, 27 плиток шоколада, кекс, 4 пакетика с леденцами и почти фунт рождественских кондитерских изделий.

Кроме того, пришли два больших мешка с почтой. Когда их развязали, то посыпались посылки и письма. Их обладатели бежали к блиндажу, распаковывали содержимое и вдруг задумывались, а не начать ли тут же праздновать Рождество? Так это и случилось. В лесу были найдены небольшие деревца, которым затем нашлось место в тесных блиндажах. Украшениями послужили обнаруженные в посылках рождественские свечи и ёлочные игрушки. Затем были разложены рождественские подарки, и вскоре в блиндажах, рассчитанных на три человека, Рождество было в полном разгаре. После трёх часов наступили сумерки, и вокруг вдруг всё стало тихо. Казалось, что рождественская ночная тишина разлилась и на другие участки фронта. Было всё то, что сопутствует этому празднику: рождественское умиротворение, рождественский мир, рождественская радость. И всё это на ледяном фронте России. Из блиндажей, находящихся глубоко под землёй, стали пробиваться наружу рождественские песнопения. В полночь сквозь морозную ясную ночь далеко были слышны таинственные мелодии. Где-то в сопровождении трубы хор пел: «Тихая ночь, святая ночь».

Из-за своих больных ног я лежал в блиндаже. Альфред зажёг огонь и сделал мне бутерброд. Но, несмотря на это, настроение у нас не было праздничным. Дрова кончались, и надо было идти наружу за ними. Альфред апатично сидел со мной у угасающего огня. После долгих уговоров он, наконец, пошёл в лес и принес маленькую рождественскую ёлочку, затем нашлась пила, и вскоре огонь разгорелся вновь.