Блокадный пасьянс

Игорь Богданов приводит в книге «Ленинградская блокада от А до Я» уточнённые показатели смертности ленинградцев по месяцам: «Если в октябре в Ленинграде умерло 6199 человек, в ноябре – 9183, то в декабре – 52 612 человек, что превысило смертность за весь 1940 год».[97] Позднее, за первые три месяца 1942 года, эти цифры выросли почти в два раза по сравнению с декабрём. Свыше ста тысяч ленинградцев за время блокады стали инвалидами. Последствия голода сказались и на здоровье детей большинства блокадников.

1 января 1942 года, четверг, 194-й день войны

Лееб:

Создаётся впечатление, что противник вводит в бой основные свои силы. Это подтверждается, в частности, так называемой 2-й Ударной армией, выявленной по данным радиоперехвата. Явно просматривается намерение противника окружить наш 1-й армейский корпус. На это указывает движение походных колонн противника из Оломно в направлении Малуксы и южнее от неё, а также атаки южнее излучины реки Тигоды в западном направлении. Вражеские подразделения пересекли уже железнодорожное полотно южнее станции Тигода.

Буров:

Тяжёлым был для Ленинграда новогодний день сорок второго. На 1 января в городе оставалось 980 тонн муки. Даже при голодном пайке её могло хватить только на два дня. И это более чем на 2 миллиона человек.

По-настоящему неоценимый подарок преподнесли сегодня ленинградцам железнодорожники. К 5 часам утра завершено восстановление разрушенной врагами линии Тихвин – Волховстрой. 1 января по ней восстановилось движение.

Среди новогодних трофеев, захваченных нашими бойцами, оказалась неприметная тетрадь с весьма примечательными цифрами. Это был «Список движения личного состава» одной из рот 506-го полка.[98] В роте, первоначально насчитывавшей 183 человека и неоднократно получавшей пополнение, к исходу сорок первого года осталось 50 человек. Потеряла же она 204 человека. Это только убитыми и ранеными. Пропавшие без вести, попавшие в плен, обмороженные были не в счёт. Когда этот список попал в наши руки, не было уже и последних пятидесяти. Они погибли, так и не увидев Ленинграда. От роты остался лишь «список движения».

Скрябина:

Вчера мы встретили Новый год. Трудно представить себе более мрачную встречу. От предпраздничной выдачи у нас ничего не осталось. Да и сама выдача была крайне бедной. Нам выдали по бутылке красного вина и по маленькому пакетику конфет.

Решили не ждать традиционных двенадцати часов – легли спать в десять. Спим в комнате с выбитыми окнами. На ночь не раздеваемся, а наоборот, надеваем на себя всё, что только можно. Я, например, сплю в меховой куртке, в большом платке и в валенках, а сверху ещё прикрываюсь одеялами. Рядом кроватка Юрочки. У него виден только носик, прислушиваюсь к его дыханию, проверяю – жив ли он.

Около двенадцати проснулась от какого-то шороха. Увидела мужа: он сидел за столом в шинели. Перед ним одиноко горела свечка. Сгорбленный, усталый, он глядел в одну точку. Сердце могло разорваться от жалости к нему и к нам, и ко всем другим, попавшим в страшную мышеловку.

Перед мужем на столе лежали три чёрных солдатских сухаря. Это – принесённое им новогоднее угощение. Захотел этот вечер провести в семье. Ведь существует же поверье: с кем встретишь Новый год, с тем на весь год и останешься…

В эту ночь я так и не заснула. Мысли лезли в голову и не давали покоя. Обидно и нелепо казалось умереть от голода, а надежд на благополучный исход уже не было. Силы покидают нас с каждым днём.

Буфф:

Наш новогодний вечер был простым и скромным. Альфред, Хельмут, Карл Постлак и я вчетвером сидели в блиндаже вычислителей. Мы зажгли на ёлке свечу и пели любимые рождественские песни. В 22 часа началась небольшая артиллерийская дуэль с русскими, затем всё успокоилось, и мы вновь сидели, возвращаясь мыслями к прошлому. Какими щедрыми и весёлыми были эти дни в прошлом году в Гавре! Сейчас всё тихо и скромно, и мы радуемся, что сидим вместе в тёплом блиндаже.

В 24 часа, когда начался Новый год, и снаружи в воздух полетели осветительные ракеты, и началась стрельба, мы запели: «Великий Боже, мы славим Тебя». Новый год приветствовал нас температурой –34 градуса. Это пока рекорд мороза. Но безветренно, так что довольно терпимо. В короткие дневные часы светило солнце, превращая в сказку зимний лес, укутанный снегом. Я чувствую себя всё лучше и решился выйти из блиндажа. Через несколько дней надеюсь полностью выздороветь.

Сегодня в дополнение к гороховому супу были абрикосы. Радует, что даже в нынешних условиях у нас хорошее снабжение. Вновь, несмотря на транспортные сложности, точно в срок из Риги были доставлены шнапс и латвийская водка. Раньше я эти вещи не любил, но здесь, на холоде, чтобы согреться, выпиваю несколько капель. Отрицательных побочных явлений не ощущаю.