Блондинка. том I

Вот чем мы занимались, вместо того чтобы ходить в церковь. Вот каким богам поклонялись.

По воскресеньям, когда у Глэдис находились деньги на бензин (или же мужчина, который мог дать ей денег), они с Нормой Джин ездили смотреть особняки звезд. В Беверли-Хиллз, Бель-Эр, Лос-Фелиз и Голливуд-Хиллз. Всю весну, лето и часть засушливой осени 1934-го Глэдис с гордостью поясняла меццо-сопрано: дом-дворец Мэри Пикфорд, роскошный особняк Дугласа Фэрбенкса, великолепные владения Тома Микса и Теды Бара.

— Бара подцепила мультимиллионера, бизнесмена, вышла за него замуж и ушла из кино. Очень умно поступила.

Норма Джин смотрела во все глаза. Ну и огромные же дома! Действительно, прямо дворцы или замки, что она видела на картинках в сказках. Не было на свете людей счастливее матери и дочери, разъезжавших по этим сверкающим великолепием улицам. В такие моменты Норма Джин не раздражала маму заиканием, она вообще не раскрывала рта, говорила только Глэдис.

— А вот дом Барбары Ла Марр, ну, из фильма «Слишком красивая девушка». (Звучит как шутка, правда, дорогая? Ведь слишком красивой быть нельзя. Как и слишком богатой.) Дом У. К. Филдса. А вот это бывший дом Греты Гарбо — прелестный, правда, но мог бы быть и побольше. А вон там, видишь, вон за теми воротами, особняк в испанском стиле, там живет несравненная Глория Свенсон. А это дом Нормы Талмидж, «нашей» Нормы.

И Глэдис останавливала машину, чтобы вместе с дочкой вдоволь полюбоваться элегантным особняком из серого камня, в котором проживала в Лос-Фелиз Норма Талмидж вместе со своим мужем-продюсером. Вход в него охраняли целых восемь великолепных гранитных львов — точь-в-точь как с эмблемы «Метро-Голдвин-Майер»! Норма Джин смотрела и смотрела. И трава на лужайках тут была такая зеленая и сочная! Если Лос-Анджелес действительно был городом из песка, это никак не сказывалось здесь, в Беверли-Хиллз, Бель-Эр, Лос-Фелиз или же Голливуд-Хиллз. Дождей не выпадало уже несколько недель, трава повсюду была выжжена солнцем, лежала поникшая, мертвая, сухая, но в этих сказочных местах лужайки всегда были зеленые. А розовые и пурпурные бугенвиллеи — вечно в цвету. И еще там росли деревья совершенно необыкновенной формы — таких Норма Джин не видела больше нигде — итальянские кипарисы, кажется, так называла их Глэдис. И пальмы здесь были совсем другие, мощные, высокие, выше крыши. Совсем не то что растущие повсюду растрепанные хилые пальмочки.

— А это бывший дом Бестера Китона. А вон там — Хелен Чандлер. А вон за теми воротами — Мейбл Норманд. И Гарольда Ллойда. И Джона Барримора, и Джоан Кроуфорд. И Джин Харлоу — «нашей» Джин.

Норме Джин страшно нравилось, что Джин Харлоу и Норма Талмидж живут в таких прекрасных, утопающих в зелени дворцах.

И всегда над этими домами солнце почему-то светило мягко и нежно и совсем не слепило глаз. И если появлялись облака, то были они здесь какие-то особенно пушистые, белые, воздушные и так красиво выделялись на фоне безупречно голубого неба.

— Вон Кэри Грант! Такой молодой, а уже звезда. А вон там — Джон Гилберт. Лилиан Гиш — это только один из ее особняков. А вон тот, на углу, принадлежал покойной Джин Иглз. Бедняжка…

Норма Джин тут же осведомилась, что случилось с Джин Иглз.

Раньше Глэдис ответила бы грустно и просто: Она умерла. Но теперь мать лишь презрительно фыркнула:

— Иглз! Заядлая наркоманка. Тощая, как скелет, черт знает во что превратилась перед смертью. Уже в тридцать пять была старухой.

Глэдис ехала дальше. Экскурсия продолжалась. Иногда Глэдис начинала прогулку с Беверли-Хиллз, и лишь к концу дня поворачивали они обратно, к Хайленд-авеню. Иногда она отправлялась прямиком к Лос-Фелиз; а порой начинала с менее популярного места, Голливуд-Хиллз, где жили молодые звезды или личности, только собирающиеся стать звездами. Иногда, как будто против собственной воли, она, словно сомнамбула, сворачивала на улицу, по которой они уже проезжали сегодня, и повторяла свои реплики:

— Видишь? Вон гам, за воротами, дом в испанском стиле, там живет Глория Свенсон. А вон там, дальше, Мирна Лой. А там, еще чуть подальше — Конрад Нейджл.

Экскурсия с каждым разом становилась все более насыщенной впечатлениями, даже если Глэдис ехала медленно, всматриваясь в ветровое стекло вечно немытого грязно-зеленоватого «форда». Да и само стекло было постоянно затянуто тонкой пленкой пыли. Казалось, эти поездки имеют под собой некую неведомую подоплеку, неясную цель, которая, как в фильме со сложным, запутанным сюжетом, должна была раскрыться только в самом конце. И в голосе Глэдис, обычно полном энтузиазма и почтения, слышалась холодная непримиримая ярость.

— А вон там, вон он, самый знаменитый из всех — «ПРИСТАНИЩЕ СОКОЛА»! Дом покойного Рудольфа Валентино. Полная бездарность, совершенно никудышный актеришка! Он даже жизнь свою прожил бездарно. Но был фотогеничен, этого у него не отнимешь. И умер вовремя. Запомни, Норма Джин, самое главное — это уйти из жизни вовремя.