Блондинка. Том II

Всех этих людей вы знали с детства. Гэй Ленгленд был вашим дядюшкой-холостяком; Рослин Тейбор — подругой вашей матери, разведенкой, о которой ходили по городу разные нехорошие слухи. Ох уж эта скука, извечная тоска по утраченному блеску, царящая в маленьком провинциальном городке! Возможно, ваш отец был некогда влюблен в Рослин Тейбор! Вы так никогда и не узнаете об этом. А чего стоил извечный участник всех родео, костлявый бродяга с печальными глазами и измятым лицом! Вы часто видели его вечерами на автобусной остановке. Он курил и окидывал вас притворно равнодушным взглядом. Эй, ты меня знаешь, что ли?

То были обычные американцы пятидесятых. И тем не менее они казались вам загадочными персонажами. Наверное, потому, что знали вы их очень давно, когда весь окружающий мир казался вам тайной. Тайной казалось даже собственное лицо, отраженное в зеркале, или в никелированных боках автомата по продаже сигарет, что на автобусной остановке, или же в забрызганном водой мутном зеркальце в туалете, над раковиной. И разгадать эту тайну было не дано никому.

Живя в доме по адресу 12305, Пятая Хелена-драйв, Брент — вуд, Норма Джин однажды поймет: «Рослин была не кем иным, как самой моей жизнью».

Клуб «Зума»

Эй! Кто это?

Как странно видеть своего Волшебного Друга здесь, на сцене, танцующим перед зеркалами. Вспышки огней по кругу. «Хочу, чтоб любил ты меня». МЭРИЛИН МОНРО в белом летнем креповом платьице на тонких бретельках, пышная юбочка в складку раздувается, подхваченная порывом ветра, открывает белые трусики. Публика восторженно визжит. Стройные ножки широко расставлены. Она выгибает спину, тихонько постанывая от восторга, толпа разражается свистом, криками, стучит кулаками, топает ногами — и все это в голубоватом дымном тумане и под оглушительную музыку. Зачем они притащили меня сюда? Я не хочу здесь быть, не хочу!

Сверкающие платиновые волосы на бешено мотающейся голове танцовщицы. Ну, просто копия МЭРИЛИН МОНРО, за тем исключением, что белое клоунски раскрашенное лицо у этой женщины длиннее подбородок выступает круче нос, пожалуй, крупноват. Но сексапильные красные губы подведенные голубоватыми тенями сверкающие глаза… в точности, как у нее. И большие груди, едва не выпрыгивающие из выреза платья, тоже. Танцовщица извивается, расхаживает по сцене на высоченных каблуках-шпильках, виляет задом, трясет своими до неприличия большими сиськами.

Мэри-лин! Мэри-лин! — скандирует толпа. Толпа ее просто обожает. О, пожалуйста, прошу вас, не надо. Мы ведь не какие-нибудь куски мяса, нельзя над нами так издеваться! Мы этого не заслуживаем!

Ночь пахнет жасмином одеколоном «Джоки Клаб», и там, среди всего этого гама и дыма, Норма Джин в темных очках, белом шелковом тюрбане, прикрывающем волосы, и белых же шелковых шароварах. А рядом с ней — мужчина в полосатом пиджаке, принадлежащем Карло. О, ну, зачем он только это сделал? Зачем привел меня сюда? А ведь говорил, что любит!..

Танцовщица — настоящий мастер своего дела, извивается всем своим пышным телом млекопитающего, бьется в ускоряющемся ритме совокупления. Крутит тазом, как пропеллером. Между губ торчит влажный розовый кончик языка. Стонет, вздыхает. Ласкает свои подпрыгивающие груди. Зрителям это страшно нравится! Все им мало!.. О, но почему, почему? Зачем она заставляет их смеяться над нами?..Танцовщица наверняка накачалась наркотиками под завязку, закатывает глаза, видны только белки, на груди и лице блестит пот, струйки пота стекают по белой клоунской маске, они похожи на обнаженные нервы. А этот ритм, он неумолим! Толпа — ненасытна! Все равно что трахаться. Стоит установиться ритму-и нет тебе удержу.

Танцовщица, отраженная в зеркалах, стягивает белые перчатки до локтя. Швыряет их в обезумевшую толпу. Хочу чтоб любил ты меня никто кроме тебя тебя тебя один только ты.Снимает чулки и тоже бросает. Медленно спускает бретельки платья — о-о-о-о! — толпа в клубе «Зума» просто сходит с ума. Клуб «Зума» на Стрип, где плавает голубоватый дым. Марокканские сигареты Карло. Карло хохочет вместе с остальными.