Блондинка в бетоне

– Не знаю. До сегодняшнего дня у меня никаких сомнений не было.

– А как же…

– Минуточку, тут сюжет в новостях. По второму каналу.

– Я включу.

Каждый по своему телевизору, они смотрели сюжет, который показывали в раннем выпуске новостей. О Кукольнике не упоминали вообще. Сначала показали съемку с воздуха, затем голос Паундса объявил, что известно пока очень мало, тело было найдено по анонимной записке. Увидев испачканный лоб Паундса, Гарри и Сильвия вместе посмеялись, и Босху сразу как-то полегчало. Когда сюжет закончился, Сильвия вновь стала серьезной.

– Значит, он ничего не сказал прессе.

– Ну, нужно же было во всем удостовериться. Нужно сначала решить, что именно происходит. Был ли это он сам или какой-то подражатель… а может, у него был сообщник, о котором мы ничего не знаем.

– И когда же ты узнаешь, в каком направлении надо идти? Иными словами – когда ему станет известно, не убил ли он невиновного.

– Не знаю, вероятно, завтра. Вскрытие даст возможность кое-что прояснить. Но, только установив личность, можно будет сказать, когда именно она умерла.

– Не волнуйся, Гарри! Я уверена, что это не Кукольник.

– Спасибо, Сильвия.

Ее безоговорочная лояльность – это просто прекрасно, подумал Босх. И тут же почувствовал себя виноватым, поскольку никогда не был полностью откровенным с ней даже в том, что касалось их обоих. Именно он.

– Ты так и не сказал, как прошли сегодня дела в суде и почему ты не можешь сегодня отсюда вырваться.

– Из-за этого нового дела. Оно имеет ко мне отношение… так что мне хотелось бы над ним подумать.

– Ну, думать ты можешь где угодно.

– Ты знаешь, что я хочу сказать.

– Знаю. А как суд?

– Думаю, все идет хорошо. Сегодня были только вступительные заявления, а завтра начнут давать показания. Но это новое дело… Оно может все изменить.

Он пощелкал пультом, но на других каналах сюжет о найденном теле, вероятно, уже прошел.

– Ну, а что говорит твой адвокат?

– Ничего не говорит. Он знать об этом ничего не хочет.

– Что за чушь!

– Он просто хочет побыстрее провести это дело, надеясь, что, если Кукольник или его сообщник все еще гуляет на свободе, до конца процесса это не успеет подтвердиться.

– Но это же неэтично! Даже если улика в пользу истца, разве он не должен представить ее суду?

– Должен – если он о ней знает. Вот поэтому он и не желает о ней знать. Так ему спокойнее.

– А когда ты должен давать показания? Я хочу поприсутствовать. Я могу взять отгул и прийти.

– Не надо. Не беспокойся. Это же чистая формальность. Я не хочу, чтобы ты знала об этом больше, чем сейчас.

– Почему? Это же твоя история.

– Не моя. Это его история.

Сказав, что позвонит завтра, он повесил трубку и долго смотрел на стоявший перед ним телефон. Уже почти год он проводил с Сильвией Мур три-четыре ночи в неделю. И хотя именно Сильвия заговорила о том, чтобы упрочить отношения и даже выставила на продажу собственный дом, Босх никогда сам не касался этого вопроса, боясь разрушить существующее хрупкое равновесие.

А может, сейчас он как раз и разрушает его? Он ведь ее обманул. В некоторой степени он и вправду вовлечен в это дело, но ведь он уже все закончил и теперь собирается домой. Он обманул ее потому, что ему вдруг захотелось побыть одному. Наедине со своими мыслями. Наедине с Кукольником.

Он просмотрел вторую папку – до самого конца, где находились прозрачные пластиковые пакетики для хранения документальных доказательств. В них находились копии предыдущих писем Кукольника. Всего их было три. Убийца начал присылать их после того, как в прессе началась буря и он был окрещен «Кукольником». Одно из них Босх получил перед одиннадцатым, последним, убийством. Два других пришли к Бреммеру из «Таймс» после седьмого и одиннадцатого. Сейчас Гарри изучал фотокопию адресованного ему конверта с написанными на нем заглавными буквами. Затем он перевел взгляд на сложенный листок с поэмой. Она тоже была написана такими же печатными буквами со странным наклоном. Босх прочитал слова, которые уже и без того знал наизусть:

Предупреждаю: сегодня я выйду перекусить.
Мне пора мой голод, мою страсть утолить.
Новая куколка в моей коллекции – очень неплохо!
В нее изольюсь я с ее последним вдохом.
Извиваясь на шпиле моем, прекрасная юная леди
Маму и папу зовет, а может быть, просто бредит.
А когда затянется туго кожи полоска,
Ее последним выдохом будет: «Босххх!»

Закрыв папки, Босх положил их к себе в портфель, затем выключил телевизор и направился к автостоянке. Выходя наружу, он придержал дверь перед двумя копами, тащившими за собой скованного пьяницу. Пьяница попытался лягнуть его ногой, но Гарри спокойно отступил в сторону.