Блондинка вокруг света или I did it my way

Теперь он снимает комнату с горячей водой, рядом с морем. Я совсем забросила работу, могла не появляться сутками, перестала снабжать ресторан цветами. В конце концов, меня уволили, и из своей волонтёрской комнаты я окончательно переехала к нему. Ну, и пусть уволили, оставаться было уже невозможно. Позавчера тот американский волонтёр вынул у меня из паспорта сто пятьдесят долларов и практически этого не скрывает.

– Женщине всегда легче приспособиться, сестра, – сказал он. – К тому же, у тебя теперь есть кто-то, кто может о тебе позаботиться. А обо мне позаботиться некому.

Какая убийственная логика! Зато у меня опять появилось глупое выражение лица. Изредка я выползаю на музыкальные джемы и продолжаю играть на сцене. Друг всегда следует за мной, как и раньше. Кто постный? Он постный? Да он самый невероятный, пухлый герой нашего времени.

Наконец, меня начинает пугать неожиданная, совсем не постная интенсивность наших отношений. И я не нахожу ничего лучше, как с перепугу его бросить. Попросить его уехать.

Это не истерический каприз. У меня есть причина. Что-то случилось с моим милым другом. Я его не узнаю. В этом спокойном оруженосце просыпаются собственничество, ревность и даже жестокость. Кажется, он начинает мне мстить за долгое сидение в темноте. Он обожает, в приступе извращённого умиления, со слезящимися глазами броситься меня жалеть, а для того чтобы жалеть, нужно сначала обидеть. У меня появляются укусы на теле и синяки на мягком месте. Самое неприятное, что новые правила начинают распространяться из будуара в жизнь. Кончились те времена «тысячи и одной ночи», когда он рассказывал мне перед сном сказку о принцессе. Считается, что отношения, вытекающие из дружбы, спокойнее и ровнее. Но явно не в этот раз. А ведь я задавала этот наивный вопрос, в самом начале. И он тогда ответил:

– Нашу дружбу ничем не испортишь…

А выходит, испортишь. Это ещё одна ложь. Его оправдывает то, что в тот момент он сам в это верил. Но он больше не хочет следить за мной из тени. Теперь он выдаёт другую фразу: «Мы поменялись ролями. Теперь я хозяин…»

Мы прощаемся в течение нескольких дней. Что я могу сделать? Я устала чинить своё сердце. Лучше до этого больше не доводить. Или до этого уже дошло?

Я понимаю, что мне очень не хочется его отпускать. Как же пусто станет на острове, когда он уедет! Так же пусто было, когда я сбросилась в пропасть на тарзанке, и воздух был такой разреженный, лишённый точки опоры и спокойствия. В конце концов, одним укусом меньше, одним больше… Но неожиданно я наталкиваюсь на стену брони. Он уедет, и точка. Решено. Он же мужчина! А это значит, он упрямый, как осёл…

В то утро мы просыпаемся по будильнику. Он едет сегодня. Уже собран его смешной чемодан. У него, как и у меня, нет рюкзака. Он же приехал в отпуск. Всего на несколько недель. Такие не покупают рюкзаков.

Он опять молчит. Он всегда молчит, даже когда хочется кричать. Напоследок он зачем-то попытается сунуть мне в руку деньги и попросит писать книгу. Я не беру деньги и ухожу в пустоту. Да будет одиночество!

Нет, не зря. Всё равно бы ничего не получилось. У меня никогда ничего не получается. Ни у кого ничего не получается. Тем более, у нас разница в возрасте…

Он уезжает. И не куда-нибудь. Не в Англию и не обратно в Ирак. Он едет в мою Колумбию. Он примкнёт, где-то на пути, к нашим общим приятелям, уехавшим туда ранее, и, вероятно, только после Колумбии летит в Англию. Я остаюсь на Бокасе. Вовсе не здесь я хотела осесть. Я не могу себе позволить ни Колумбию, ни отношения. Я – неудачница!

Какая образцово-показательная пустота! А этот разреженный воздух. А в жизни вообще есть смысл? А что вообще есть? А чем заполняют жизнь другие люди? А в чём…

А не написать ли мне книгу? В голову стало приходить возможное начало…

It was on a remote Caribbean island. There was a tavern called «Papagaio» with an inscription on the wall»? It could be worse?»

There was a girl called Marie. Marie wasn’t local. She was from one of those bitter Northern countries, where the whole life is based on waiting for the spring during the winter and being afraid of autumn during the summer. That’s why complaints about her life exited envy in people of her country.

Can you imagine how many dirty jokes you can hear from old sailors? They all were hosts for those damned souls of Caribbean past. Everything could be free for Marie. But she knew that free is too expensive.