Блондинки от "Бергдорф"

Оглядываясь назад, я понимала, как была смущена и рассержена из-за истории с Маленьким Графом, сочтя, что Чарли решил меня провести. Теперь же, лежа в темноте, я сгорала со стыда. Может, я приняла все слишком близко к сердцу? Чарли, вероятно, вполне порядочное существо, и если даже и воспользовался моим беспомощным состоянием в «Мерсере», то неизменно вел себя мило и дружелюбно в самые несчастливые моменты моей жизни. Он не пытался обмануть меня с этим злополучным титулом, просто не был большим жирным выпендрежником — в отличие от других, с которыми я встречалась. Взять хотя бы Эдуардо и Патрика! Поймите меня правильно, у английских джентов существует некий безумный кодекс чести; в соответствии с ним они никогда не скажут чего-то, что хотя бы в малейшей степени могло быть истолковано как позерство. Дело в том, как я сожалением призналась себе, что у Чарли безупречные манеры, а я показала себя далеко не с лучшей стороны.

— Джулия, Господи, я чувствую себя такой идиоткой! Как по-твоему, если я извинюсь перед ним на завтрашнем празднике, он меня простит?

И заодно верну коробочку для пилюль. Это будет почти так же трудно, как извиниться. Такая божественная вещичка, что я уже успела привязаться к ней. И моему тайленолу будет гораздо приятнее жить там, чем в какой-то жалкой картонке.

— Надеюсь. Тогда все мы повеселимся, а тебя, возможно, потащат в постель.

— Джулия, перестань! У тебя есть амбиен? — спросила я, поняв, что никогда не усну без помощи химии.

— Еще бы! — хмыкнула Джулия, шаря по полу. Нашла маленький пластиковый пузырек, открыла и протянула мне светло-оранжевую крошечную таблетку.

Я сунула ее в рот, запила глотком воды и легла на мамочкины накрахмаленные простыни ирландского полотна. Блаженство! Если бы только завтра утром, проснувшись, я могла выпить еще одну!

— Надень это! — скомандовала Джулия на следующий день, вручая мне светло-розовое шелковое, отделанное кружевами платье с эротичным разрезом сбоку и абсолютно неподходящее для английского праздника в саду.

— Я приготовила платье от Баленсиаги, — возразила я.

— Ни за что! Это так избито! Кейт Хадсон надевала его на «Золотой глобус», а потом появился снимок Чарлиз Терон в Каннах, и тоже в нем! Не успеешь оглянуться как оно окажется на Ребекке Ромджин-Станос на присуждении премий MTV, и тогда с ним будет покончено навсегда, — вздохнула Джулия. — Меня тревожит, что белое школьное платьишко — не лучший способ поймать парня с замком.

Мне было совершенно все равно, поскольку я не собиралась ловить никаких парней с замками. Но тут до меня дошло, что Чарли, возможно, не слишком рассердится, когда я отдам ему золотую коробочку, если при этом я буду неотразима и покажу изрядную часть ноги. Да, если можете отвлечь мужчину от его истинной цели какой-нибудь модной штучкой, обязательно сделайте это.

Поэтому я поскорее надела шелковое платье. Уже почти час, и нам нужно спускаться вниз.

— Выглядишь восхитительно, — кивнула Джулия, которая сама смотрелась не хуже в прямом платье фисташкового цвета от Нарсизо и панцире из жемчугов.

— Спасибо, — сказала я, незаметно вынув коробочку из сумки и спрятав ее в театральную сумочку. — Пойдем, а то мамочка с ума спятит.

— Дорогая! Йо-о-о-хо-о-о! Сюда!

Мама махала рукой мне и Джулии из тенистого уголка под тентом в глубине сада. Праздник был в самом разгаре — идеальная картинка английской сельской жизни. Гости оживленно общались, попивая «Пиммз» [79]на заднем газоне. Должна отдать должное мамочке, она проделала огромную работу. Декорировала весь сад строго по Томасу Гарди — одна из ее любимых тем. Повсюду стояли маленькие деревянные скамьи, а на столах красовались стеклянные кувшины с простенькими цветочками: люпинами, мышиным горошком, подсолнухами. Папочка был в своем репертуаре. В любимом костюме из ткани в крепированную полоску, окруженный ордой длинноногих дочерей-подростков своих приятелей, он, очевидно, веселился вовсю. Как и предсказывала мамочка, солнце жарило, как на пляже в Майами. Не будь на душе так тяжело, я бы тоже расслабилась.

Мы с Джулией проворно цапнули с подноса два «Пиммза» и пошли к мамочке. На ней были кремовый костюм и шляпа. (Мамочка надевает шляпу при малейшей возможности. Вообразите только…)

Она выглядела слишком разряженной, впрочем, как и мы с Джулией: на большинстве женщин были потрепанные соломенные шляпки и древние платья, когда-то считавшиеся нарядными, как принято у британского высшего общества на приемах в саду.

— Господи, неужели эти люди никогда не слышали о модах? — ахнула Джулия, когда мы пересекали газон.

— Джулия, англичане считают моду чем-то неприличным, — пояснила я.

— Какая жалость, — трагически прошептала она.

— Дорогая, ты нанесла крем-основу? — спросила мамочка.

— Вообще-то нет. Слишком жарко.

— Джулия, ты неотразима. Кто шил это потрясающее платье? — спросила мамочка, и не успела Джулия ответить, как она взглянула куда-то вдаль и промурлыкала: — Ах, граф-ф-ф-иня!

Я сжалась. Все это так унизительно!

— Как приятно видеть вас! «Пиммз»?