Блуд на крови. Книга первая

— Кулебякин шел ночью в одиночестве после ресторана. Он отпустил своего извозчика, заявив: «Хочу подышать воздухом и прогуляться!» А в Москве сейчас собралось много всякого отребья, со всей России сюда стекаются.

— Надо бороться с ними!

— Так точно, ваше превосходительство! Мы боремся, и довольно успешно. Отчеты об искоренении преступности регулярно отправляем в министерство внутренних дел. И сделаем все возможное, чтобы убийцу вашего сотрудника отыскать.

Ламздорф смягчившимся голосом закончил этот неприятный разговор:

— Я очень на вас надеюсь, Александр Александрович! Иначе нам самим нельзя скоро будет на улицу носа высунуть!

«СИЖУ ЗА РЕШЕТКОЙ…»

Полицейские службы напряглись вовсю. В ход пришла вся механика — явная и тайная. Сыщики рыскали по всем злачным местам, осведомители с риском для собственного здоровья пытались в притонах и воровских малинах добыть хоть какие-то полезные сведения.

Призвали на помощь и московскую знаменитость — воспетого С. Глаголем, В. Гиляровским и другими сыщика Смолина. За выслугой лет он давно получал пенсион, но в самых трудных случаях вновь брался за дело. Он был запанибрата со всеми воротилами уголовного мира. Они ему доверяли и помогали. Смолин друзей никогда не подводил и сам бывал им полезен.

Вот и на этот раз, едва Васильев разложил на толкучке свой товар, как в домике Смолина на 1-й Мещанской задребезжал телефон: «Срочно приезжайте…»

Васильева посадили за решетку в полицейском управлении, произвели в его доме обыск, насмерть перепугав рыдавшую Авдотью и малых детишек. Вечером того же дня в присутствии подозреваемого провели опознание вещей. В камеру следователя пригласили брата убитого и его невесту. Невеста, некрасивая девица с узким лицом и в пенсне, едва увидав Васильева, рухнула без чувств. Она узнала того извозчика, который вез ее на Пятницкое кладбище.

Вещи были опознаны. Невеста даже назвала меховой магазин, в котором была приобретена шуба:

— В торговом доме «Чурилин и Ко» на Пятницкой!

Васильев рассказал все без утайки, назвал и адрес продавца. (Умолчал он лишь о своей жене, иначе за недоносительство по законам того времени она тоже отправилась бы на каторгу.)

Колоскова арестовали и судили за убийство.

Приговорили его к 10 годам каторги. Крестьянин Иван Васильев судом присяжных был признан виновным в укрывательстве преступления и сбыте краденого. И хотя его защищал знаменитый Федор Никифорович Плевако, приговор гласил: «Четыре года каторги».

Порок был наказан. Но самые жуткие события были еще впереди.

ЗОВ «ЗЕЛЕНОГО ПРОКУРОРА»

Итак, нежданно-негаданно, связанные одной кровавой веревочкой, Васильев и Колосков оказались на Сахалине. Павла каторга сразу же невзлюбила за тупость и жестокость. Но именно эти качества поначалу ему помогли — он сделал «карьеру».

В то время на острове-тюрьме осуществлялась чья-то бредовая идея — прорубали просеку вдоль всего Сахалина. В болотах и тайге люди гибли ежедневно. Лишь за один сезон из 390 каторжников уцелело всего 80. Чтобы заставить работать эту подневольную силу, из их среды выдвигали самых беспощадных «бригадиров» и наделяли их многими преимуществами. Одним из них стал Колосков, да вскоре за какие-то провинности был вновь переведен в рядовые. Для самолюбия Коло-скова эта отставка стала страшным ударом. И он утек на свободу. Тем более что подошло лето — время, самое удобное для побегов.

Услыхал в своей душе голос «зеленого прокурора» и Васильев. В отличие от подельника он стал всеобщим любимцем. Каторжанам нравилась его богатырская сила, исключительное добродушие. Но вновь Ивану не повезло с другом. В напарники для побега он выбрал свирепого и ограниченного детину, сидевшего за убийство малолетней, — Губаря.

Назначили день, но их опередил Колосков, накануне сбежавший с каким-то недавно прибывшим на остров арестантом (Колосков даже не запомнил его фамилии). Началась погоня, розыски — дело напрасное. Сбежал Колосков «с концами».

Стражники вернулись из тайги злые, как волки зимней порой, когда пожрать нечего. Еще бы! Столько дней шастали по тайге, уморились, соскучились по выпивке и по своим бабам — и все попусту. Да тут еще нагоняй от начальства: «Почему плохо искали?!»

Прошел лишь один день — вновь оказия! В тайгу устремились трое — Васильев, Губарь да подговоренный последним 20-летний мальчишка по фамилии Федотов.

Этот Федотов был, вероятно, талантливым от природы художником. Он писал красками картины, ставил их на базаре, и всегда вокруг собиралась восторженная толпа:

— Ну надо же! Речка как настоящая.

— А лес, глянь-ка, точь-в-точь как наш, только еще красивше!

— А как, шельмец, хрукты изобразил — яблочки прямо в рот просятся!

И вот однажды по просьбе товарища он нарисовал ассигнацию — очень ловко и быстро — прямо на глазах у всех линии вывел! И портрет Екатерины Великой изобразил — истинно сторублевый билет.