Блуд на крови

Когда эта история стала достоянием гласности, она потрясла людей. Как писали газетные хроникеры, «невозможно поверить, что подобная дикость могла случиться в конце просвещенного XIX века в самом Петербурге и на глазах всевозможных властей».

Порыв страстей

Богатый московский купец Игнатий Александрович Чугреев был человеком вдовым, положительным и немолодым — ему уже стукнуло сорок три. Свахи чередой ходили вокруг купца, предлагая невест самых завидных — юных, красивых, непорочных, из хороших семейств.

Вдовца беспокоила его могучая мужская сила, но, дав зарок пять лет после смерти любимой супружницы не жениться, он уже четыре года продолжал одинокое существование. И в то же время, блюдя нравственную чистоту, брезгал легкомысленными знакомствами с разного рода игривыми гризетками.

Но, видать, и впрямь грех сладок, а человек падок. По торговым делам вскоре после Крещения 1881 года Чугреев прибыл в Петербург. Тут как раз приключился праздник у купца Чистова по случаю его сорокалетия.

Будучи с юбиляром дружен, Чугреев отправился за подарком в ювелирный магазин Ивана Гуняева, что в доме восемь по Соляному проезду. Тут он облюбовал роскошный письменный прибор с двумя нимфами, искусно изготовленный из серебра.

Он оплатил покупку и готов был покинуть магазин, как вдруг к нему обратилась прелестная особа лет восемнадцати, одетая в хорошо сшитую ротонду на беличьем меху. Чуть смущаясь, она спросила:

— Приказчик уверяет, что эти изумрудные сережки мне к лицу. Так ли это?

Барышня правильно выговаривала слова, но Чугреев все же уловил акцент и подумал: «Мамзель хоть и чужестранка, а весьма смазлива, даже аппетитна!»

— К такому личику все хорошо, а сережки эти — особенно! — галантно ответил купец.

— Спасибо! — весело улыбнулась барышня. И повернулась к приказчику: — Господин советует, я заеду к вам на днях, выкуплю их, у меня с собой нет такой суммы.

Чугреев вдруг почувствовал какого-то особого рода любовное вдохновение. Неожиданно для самого себя он воскликнул:

— Ну, это вовсе и не сумма, а всего лишь двести рублей! Коли эта безделка вам, сударыня, нравится, я сейчас же оплачу ее. Вот, приказчик, возьми. — И он положил на прилавок деньги. — Берите, барышня, не сомневайтесь.

— Мне стыдно, право! — заалела девица. — Тогда завезите меня домой, я вам верну долг.

* * *

Купца словно закрутила, завертела страсть. Натура, давно сдерживавшаяся усилиями воли, взяла свое. Он уговорил слегка упиравшуюся девицу поехать в ресторан. Там, обычно не предававшийся разгулу, Чугреев веселился от души. Девица уже успела поцеловать в губы Чугреева и звонко выкрикивала:

— Я тюкер ом шампань!

Купец интересовался:

— Это вы о чем?

— Разве ты не знаешь шведского языка? Я шведка! Родилась в прелестном городе Вестервике. Это на балтийском побережье. Зовут меня Моника. И сказала тебе, Игнатушка, вот что: «Я люблю шампанское!»

— Это сколько прикажете. Эй, человек! Неси сюда полдюжины шампанского — французского, самого дорогого! Живо!

— Игнатушка, это очень много — полдюжины. Мы столько не выпьем.

— Возьмем с собой. Или, ха-ха, лошадь мою напоим! Вы поедете со мной в гостиницу?

Глаза девицы лукаво глядели на купца.

— С таким бравым человеком я готова на все. Я тебя люблю, Игнатушка! А ты меня?

Чугреев краснел, что-то мямлил. Наконец он полюбопытствовал: почему Моника так хорошо говорит по-русски?

— Так я все детство провела в Вязьме. Жила с теткой. Она была горничной у богатого купца. Я даже три класса гимназии там окончила. За мою учебу купец платил. Дома у меня еще четыре сестры. Весной они приедут в Петербург. Здесь жизнь легкая и… как это… с роскошеством.

Стол ломился от яств и бутылок с разноцветными наклейками. Тосты провозглашались один за другим. И все чаще звучало:

— За нашу любовь!

Под утро Моника в страстном порыве обняла купца, жарко дыхнула ему в лицо:

— Прости, Игнатушка! Мне стыдно ехать в гостиницу. Что обо мне подумают? Ведь я честная девушка. Я приглашаю тебя к себе в гости.

Чугреев послал лакея в кучерскую комнату с приказом:

— Скажи моему Митрофану, что выезжаем!

…Пара шустро летела по заснеженной дороге. Снег искрился в волшебном свете полной луны. Пристяжная метала копытами снежные комья. И казалось Чугрееву, что спешит он к своему долгожданному счастью. А легкую победу над девицей объяснял искренней, всепожирающей страстью, которая, как верил он, вспыхнула в девичьем сердце.

Завтрак по-шведски

Ночь эту Чугреев провел в угловом доме на Английской набережной. В окно виднелся лед Екатерининского канала, припорошенный снегом и с темными полыньями, в которых бабы полощут белье.