Блуд на крови

Теперь была очередь за железнодорожными кассирами. Нашли того, который работал днем 21 июня. Молодой, тщедушного вида человек по фотографии узнал барона и с неприязнью произнес:

— Скандальный, знаете, господин. Требовал до Петушков отдельное двухместное купе в вагоне первого класса. Я ему объясняю: «Если желаете первый класс, поезжайте с другими поездами — с десятым, четвертым или вторым. У нас всего пять поездов, и лишь ближайший двадцатый не имеет первого класса. Это товарно-пассажирский поезд, отправляется через семь минут, зато остальные — пассажирские и скорые».

Господин шумит на меня: «Когда с первым классом отходит следующий?» Я ему деликатно отвечаю: «Следующий поезд номер четыре — на Нижний Новгород в половине пятого». Господин малость подумал и рявкнул: «Черт с тобой, давай на ближайший, только чтобы было отдельное купе». Оплатил четырехместное купе. Каждое место стоит до Петушков два рубля сорок девять копеек.

Соколов, довольный собой и кассиром, пожал ему руку, взял два билета по 2 рубля 49 копеек и пошел с Рыковским садиться в поезд номер 20. До отхода оставалось минут десять, так что он успел дать телеграмму в Петушки — начальнику тамошней полиции: «Встречайте!»

Обольстительница

В Петушках дело пошло споро. Местные коллеги, едва услыхав про «даму в белой шляпе», сразу же сказали:

— Есть у нас такая! Зовут Любкой Чулковой. Бабешка, правду сказать, смазливая. Эксплуатирует свои женские прелести. Ездит в Москву, закручивает мозги богатым людям. Но чтоб сюда кого-то привозила? Нет, нам о таком ничего не известно. Тем более что вернулся ее хахаль — Сашка Цыган. Пять лет за налет на банк отсидел. Ради Любки и пошел на такое.

— Давайте сделаем обыск и допросим Цыгана и Чулкову.

…Через своих людей выяснили, что эта парочка сегодня как раз гуляет дома.

Разработали план операции, оцепили дом — муха, кажется, не пролетит. Тем более что дом Любки стоит на отшибе и за оградой начинается паровое поле.

Но когда полицейские ворвались в помещение, то застали Любку одну — она пьяненькая лежала в постели. Рядом с ней место еще не успело остыть, но Цыган исчез непостижимым образом.

Любка, сбросив с нагого тела одеяло, бесстыдно развалилась в непристойной позе и лениво протянула:

— Вы это об чем? Кого ищете?

— Нас интересует барон Герман Григорьевич Годе, которого ты охмурила двадцать первого июня и завлекла в свои сети. Ты прибыла с ним в Петушки на поезде номер четыре ровно в семь вечера. Мы все про тебя знаем, — сказал Рыковский.

— Да пошли вы все, козлы вонючие, в… Вам нужен барон, вы его и ищите. Чего привязались к порядочной девушке? Тьфу, глядеть на ваши позорные рожи тошно! Не скажу вам ни словечка единого!..

— Хватит! — грохнул кулачищем по столу Соколов. — Сегодня же кривляться будешь в тюремной камере. Что сделали с бароном? Отвечай! Или, как есть голую, в подвал брошу — пусть крысы тебя сожрут.

Сладкая приманка

Разрыдалась девица, зашлась в нервическом хохоте. Затем попила воды и во всем призналась:

— Это все Цыган! Он давно подбивал меня: «Привези богатого купца, а все остальное я сделаю!» Поехала я в Москву, иду мимо магазина, где ружьями торгуют. Вдруг из дверей важный господин выходит, в руках сверток, трясется, видать, над ним, аж к груди прижимает. А сам — к коляске, которая его дожидается, да на меня все косяка давит. Понятно, усатого заинтересовала моя красота внешности. И я на него гляжу, чуть улыбаюсь.

Любка замолчала, словно раздумывая, надо ли говорить дальше, если ее теперь все равно в тюрьму упекут или крысам на съедение отдадут.

— Ну и что дальше было? Небось втюрилась в барона — он ведь красавцем был! — подзадорил Соколов.

— Не я, а он за меня уцепился — не оторвешь! — гордо задрала нос Любка. — Говорит: «Мадам! Не подскажете, где у вас в старой столице ресторан „Метрополь“? А то мой кучер не знает». Я ведь понимаю, что все это только для разговору. Он лучше меня знает все рестораны. Но вежливо говорю: это совсем, дескать, рядом.

А этот усатый мне свое: «Если бы проводили, был бы премного благодарен, потому как красоты ради ничего не пожалею». Ну что, села в коляску, покатили в «Метрополь», в роскошный номер поднялись. Выпили вина, а усатый малость забухал, бахвалиться начал: «Вот эта штучка, что купил я сегодня, стоит дороже всего этого ресторана вместе с лакеями. Я за нее цельный капитал отвалил. Полюбите меня, мадам, и вы от меня испытаете счастье!»

Ну, я скромно отвечаю, что еще девушка и такими делами не балуюсь. И начала врать: а коли вы вышли из магазина, где ружья продают, так мне досталось в наследство одно старинное, все в золоте и перламутре — от деда. И готова такое ружье продать. «Где оно, ружье?» — спрашивает, а у самого глаза загорелись. «В Петушках, — говорю. — У меня дома на ковре висит». — «Сколько до этих Петушков ехать?» — «Смотря каким поездом! Коли пассажирским, так четыре часа, а если двадцатым — так поболе будет. Только он в половине второго с Нижегородского отходит. Меньше часа осталось!»