Блуд на Руси (Устами народа) - 1997

Но в последнем году своего царствования казалось, что он совсем вышел из терпения и решился наказывать по строгости законов всех и каждого, несмотря на лицо, кого только поймают в казенных кражах. Для того он с особенным старанием занимался розыскными делами, сам прочитывал до конца все бумаги и отвел Главному Фискалу Мякинину, хотя и честному, но очень строгому человеку, особенную комнатку у себя во дворце, недалеко от своей спальни, чтобы поживее сноситься с ним. Когда упомянутый Фискал спросил его: отсекать ли ему только сучья, или наложить топор и на корень? — он отвечал, чтобы искоренял все до тла, так что, если б Петр I прожил еще несколько месяцев дольше, то, по-видимому, пришлось бы услыхать о многих и великих казнях.

Иоганн Готтгильф Фоккеродт прусский дипломат, секретарь посольства в России в 20-30 гг. XVIII века.

Показание № 59

Все вредное, все бедственное для России в последние два с половиной столетия имело главным источником, главною причиной закрепощение крестьян. В России, конечно, многие признавали несправедливость рабства в нравственном и христианском смысле; многие находили даже, что оно вредно и в хозяйственном отношении. Но весьма немногие следили за всеми многоразличными последствиями, которые оно имело для характера народного, для нравственности народной, для понятия о праве, о правде, о справедливости, для понятия достоинства человека и гражданина.

В иных государствах, несмотря на чисто монархический образ правления, образовалось и существовало в народе чувство и понятие законности. Сего чувства, сего понятия не было и нет в России. Произвол, произвол, везде и во всем вот главный, преимущественный инстинкт русского человека. С теми нравами, с теми обычаями, с теми привычками, кои возникли в русском народе при существовании рабства, можно ли было ожидать какого бы то ни было здравого, утешительного развития в жизни народной? Справедливо было признано, что рабство портит и развращает еще более властителя, нежели подвластную ему жертву. А сии-то самые властители и стояли во главе народа и руководили им на пути гражданственности!

Николай Тургенев (1789—1871) экономист.

Показание № 60

Петр I пользовался полнейшей свободой. Но душе его недоставало гения и творческой мощи: он был порабощен Западом и стал копировать его. Ненавидя все относящееся к старой России, хорошее и дурное, он подражал всему европейскому, дурному и хорошему. Половина иностранных форм, пересаженных им в Россию, была в высшей степени противна духу русского народа.

Возмущенный всеобщим застоем и апатией, он захотел обновить кровь в жилах России и, чтобы произвести это переливание, взял кровь уже старую и испорченную. Кроме того, при всем своем темпераменте революционера, Петр I все же любил Голландию и воспроизводил свой милый Амстердам на берегах Невы, однако заимствовал лишь весьма немногие из свободных нидерландских установлений. Он не только не ограничил царскую власть, но еще более усилил ее, предоставив ей все средства европейского абсолютизма и сокрушая все преграды, воздвигнутые ранее нравами и обычаями.

Становясь под знамена цивилизации, Петр I в то же время заимствовал у отвергаемого им прошлого кнут и Сибирь, чтобы подавлять всякую оппозицию, всякое смелое слово, всякое свободное действие.

Представьте себе теперь союз московского царизма с режимом немецких канцелярий, с инквизиционным процессом, заимствованным из прусского военного кодекса, и вы поймете, почему императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии.

Около Петра собирается куча голи дворянской, не помнящей родства, иностранцев, не помнящих родины, денщиков и сержантов, впересыпочку со старыми боярскими детьми и вечными интригантами, ползающими у ног всякой власти и пользущимися всякими милостями. Круг этот растет и умножается быстро, давая всюду свои чужеядные побеги.

Мало-помалу по всей России распространяется эта плесень, она тащится по грязи и снегу, с офицерским дипломом, с сенатским указом о месте, с купчей крепостью, голодная и алчная, свирепая с народом и подлая с начальством. Из нее составляется какая-то сеть, охраняемая солдатами, собирающаяся вверху в узел Зимнего дворца и уловляющая внизу каждой петлей мужиков и горожан. Эго какое-то рассеянное дворянски-чиновничье государство с общим армейски-помещичьим характером. В нем все сбрито борода, областная самобытность, личная особенность. Оно одевается по-немецки и старается говорить по-французски.