Блуда и МУДО

– И на работе нормально. Что там может быть? Какие-то странные ты вопросы задаёшь. Спросил бы ещё, всё ли у меня в холодильнике нормально.

Вот этой нормальностью Анны Моржов всегда наслаждался. Он, Моржов, для Анны был ценным кадром (его можно призвать Андрюхе в помощь, он сам мог чего-нибудь покрасить или приколотить, у него можно было перехватить денег в долг), поэтому Анна и пристроила Моржова при себе. Она не навязывалась сама, но когда Моржов предложил, она сразу легла с ним в постель. «Что я, девочка, что ли? – удивилась она в ответ на моржовское удивление. – Если никто не знает, так что такого? А тебе и мне хорошо. С кем попало я не сплю; вообще – кроме мужа, только с тобой. А на верность эту плюнь. Верной надо было первому быть, а Андрюха у меня не первый. И нечего тут сопли размазывать, жить надо».

– Какие у тебя житейские планы? – спросил Моржов у Анны.

Анна задумчиво поглядела в синее окошко на огород, за которым где-то вдали пламенела последняя щель заката.

– Думаю, кур, что ли, завести… Но возни с ними…

Анна была некрасивой, но со здоровой бабьей привлекательностью. Особенно в работе. Разнообразная работа то и дело выявляла то одну бабью сторону Анны, то другую, а потому хотелось увидеть главную.

– Зато, опять же, яйца свои… Мясо. Перо. Ковыряловка жила всё-таки как город. Готовила на газу, ходила на службу в Ковязин, почти не держала скотины, а продукты брала в магазине. Из своего – только картошка, смородина и георгины.

– Картошку всю доедай, не выбрасывать же, – решительно распорядилась Анна, вставая. – Пойду лягу. Устала я сегодня.

Тяжело дыша, Моржов доедал картошку. Анна налила Моржову чай, сходила в уборную и прошла в спальню, не задёрнув за собой портьеру. В проём двери Моржов видел, как Анна расправляет постель, раздевается до ночной рубашки, распускает волосы и укладывается.

– Курить будешь – пепел в блюдечко стряхивай, – крикнула Анна. – Оно на серванте стоит, жёлтое. И не тяни, а то я усну.

Моржов расправился с картошкой и огурцами, извлёк облатку с виагрой, запил таблетку чаем и закурил. В спальне Анна вдруг всхрапнула, но заворочалась в постели, не давая себе спать.

Поначалу Моржов думал, что в школе Анна ведёт какой-нибудь сухой предмет вроде математики. Оказалось – русский и литературу. Ага, ну да: «Тема урока – „Преступление и наказание“. Убивать нельзя, потому что совесть замучит. Вот вам, дети, пример. Жил-был Раскольников, крепкий парень. Убил старуху – и превратился в размазню. Сам сдался, и его посадили».

Моржов затушил окурок, поднялся и пошёл к спальне.

– Свет погаси за собой, – напомнила Анна. Моржов вернулся и щёлкнул выключателем. «Подействовала ли виагра? – озабоченно подумал Моржов в спальне. – Времени-то мало прошло…»

– Ну чего ты там? – недовольно спросила Анна.

– Стесняюсь.

– Будешь стесняться – ничего не получишь.

Моржов понял.

Он разделся и лёг рядом с Анной. Анна сразу полезла его щупать, будто проверяла у ребёнка, не мокрые ли штанишки. Штанишки были в порядке.

– Хороший ты, Борька, – сказала Анна. – Я по тебе скучала.

Анна закинула руки за голову и держалась за прутья кровати, чтобы не тюкаться в них макушкой. Моржов трудился мерно и мощно, как культиватор. Анна дышала глубоко и сильно. Наверное, всё это походило на работу двуручной пилой.

– Погоди, – наконец сказала Анна. – Я перевернусь, поясница затекла.

Анна перевернулась на живот, а Моржов взгромоздился над её ягодицами. Но он не любовался наготой Анны, а закрыл глаза. Заниматься любовью вот так, без изысков психологии и без тонкостей чувственности, было не менее приятно – будто плотно пожрать после крепкой пахоты. Анна не отдавалась Моржову как женщина мужчине, а вместе с Моржовым толчками ныряла сквозь горячую тьму. У Моржова было ощущение, что они с Анной вдвоём трахают кого-то третьего.

Дружно кончив, словно допилив бревно, они улеглись, успокаивая дыхание. Анна молча обняла Моржова и положила голову ему на плечо. Не от нежности, не от благодарности, а потому что так было удобнее. У Моржова уже созревал план встать покурить, выйти на улицу, чтобы посмотреть на Орион и Млечный Путь, но Анна мгновенно заснула. Моржов полежал, размышляя, как бы ему высвободиться, – и тоже заснул.

Утром Анна поспешно накормила Моржова завтраком и выгнала из дому – чтобы не застала мать, которая вот-вот вернётся с дежурства. Моржов укатил к школе и ждал Анну у крыльца.

Ковыряловская школа была длинным одноэтажным бревенчатым зданием с низким рядом одинаковых окон. Моржов ждал Анну, не слезая с велосипеда. Он сидел на седле, курил и держался за забор. Анна без сантиментов прошла мимо Моржова, только попутно бросила: «Я быстро!» – и скрылась в школе.

Моржов ждал Анну целый час.

Она вышла в рабочем халате и с ведром, полным мусора. Похоже, что в школе бушевала уборка.

– Ой! – увидев Моржова, сказала Анна. – Борька, извини! Закрутилась и забыла про тебя. Не даёт секретарша сертификатов.

– Как не даёт?… – глупо растерялся Моржов.

– Так и не даёт. «Нельзя», и всё. Не положено. Силком, что ли, мне их отбирать?

Моржов, опешив, молча смотрел на Анну.