Блудное чадо

А вот Ивашка спал, и Господь послал ему прекрасный сон: цветущий сад в Замоскворечье, играющие на траве детки – Варюшка и Митенька, Дениза – по случаю жары в одной подпоясанной красной рубахе…

Проснулся он счастливый – как будто дома побывал.

Королева Мария-Луиза в ту ночь тоже очень поздно заснула. Сперва она послала за преданным Пьером де Нуайе, посовещалась, потом секретарь пошел к апартаментам Яна-Казимира, вызвал дежурного покоевого и велел разбудить его величество.

Прочитав краткую записку супруги, Ян-Казимир накинул халат и, впервые за долгий срок, отправился к ней в спальню. Там они проговорили около получаса.

Это был по-своему удачный брак – хотя детей не родилось, но муж и жена друг другу доверяли. Может, и не возникло бы такого доверия, если бы не «кровавый потоп», в котором оба чуть не потонули, но, держась друг за дружку, выплыли, смогли собрать вокруг себя верных людей и выгнать зарвавшегося шведского короля с его войском. Вряд ли у них были общие друзья – у королей и вообще-то друзей бывает мало, а вот общие враги у Яна-Казимира и Марии-Луизы точно были. Сейчас следовало объединить усилия и действовать решительно.

Было кому наблюдать за Сайковским, Пасеком и Мазепой…

Воин Афанасьевич, не подозревая, что его впутали в государственный заговор, усердно подготавливал побег. Это было своего рода умственной игрой, и его игра напоминала костер, куда надо понемногу подбрасывать дрова. Костер был пока что воображаемый, а дрова уже настоящие. Марии-Луизе донесли, что он ходил на конюшню, просил держать лошадей наготове, ссылаясь на возможное приказание его величества. Донесли ей также, что Сайковский, как всем известно, – православный, ходил в костел Святого Эгидия, что у подножия Вавельского замка. Вряд ли он там молился, потому что вошел и вышел очень быстро. Надо полагать, встретился с неким человеком, то ли по просьбе пана Мазепы, то ли по иной причине, а с каким – соглядатай не понял, потому как очень уж быстро все это произошло. Затем Сайковский медленно побрел наверх, в замок, но по дороге остановился, воровато оглянулся, сунул руку в щель между камнями, огораживавшими пологую дорогу, и сильно заторопился.

А было вот что. Воин Афанасьевич за несколько часов до того повстречал в замке отца Миколая и сказал, что хочет сделать подарок баронессе, но денег не имеет. Ксендз ответил: поручать неопытному кавалеру покупку подарка для красавицы глупо, но он, отец Миколай, знает, что бы обрадовало баронессу; этот предмет по его просьбе принесет подмастерье ювелира, останется только спуститься вниз за полчаса до начала службы и встать у исповедальни. Подарок оказался изящным золотым шатленом, который пристегивается к поясу или к корсажу: в набор подвесок входили крошечный ножичек, зеркальце, флакон для ароматов, игольник, футляр для ножниц и наперстка; вещица была очаровательная, но не слишком ценная, и Воин Афанасьевич даже расстроился. Но, поднимаясь наверх и глядя под ноги, он увидел, как между камнями что-то блеснуло. Нагнувшись и вытащив предмет, он опознал очень дорогие карманные часы. Возможно, именно эти часы несколько дней назад пропали у пана Радзивилла, и было сильное подозрение, будто их стянул кто-то из слуг; несколько человек обыскали, перевернули вверх дном их постели, но пропажа не нашлась.

Еще совсем недавно Воин Афанасьевич отнес бы часы владельцу. Но сейчас они были нужнее ему самому. И более того – он возблагодарил Господа, пославшего ему такую находку. Это означало: где-то на небесах одобряют его побег из Кракова. Одобряют же, потому что отец Миколай может перед отъездом уговорить его перейти в католичество. Вот так складно все получилось у Воина Афанасьевича.

На самом деле он безумно боялся возвращаться. Такого беглеца упекли бы на несколько лет в отдаленную обитель на хлеб и воду. Ордин-Нащокин-младший был уверен, что в заточении сойдет с ума.

Васька Чертков видел, что Воин Афанасьевич что-то затевает. Но видел он также, что товарищ не желает с ним разговаривать. Это было страх как обидно. Васька даже стал перебирать, в чем и когда он провинился. И решил впредь быть к Воину Афанасьевичу внимательнее. Так он и обнаружил, что воеводский сын что-то прячет под кроватью, а что – неведомо. Как-то Васька туда заглянул и увидел холщовый мешок, но развязывать тот мешок не стал. Было боязно – беспокойный вид Воина Афанасьевича, прятавшего мешок, наводил на мысли, что там краденое.

Не верил Васька, что воеводский сын способен украсть. Но это неверие было каким-то ненадежным – ведь не побоялся же Ордин-Нащокин-младший утащить государевы письма. И Васька, совершенно неспособный смотреть дальше собственного носа и держать в голове более одной мысли, был вынужден думать и сомневаться.

Если бы Воин Афанасьевич узнал, что Васька подозревает его в кражах, то назвал бы товарища дураком. Однако глупость порой бывает спасительной.