Блудное художество

За свою жизнь он повидал, пожалуй, столько же мертвых тел, сколько все архаровцы, вместе взятые. С ранней юности дьячок читал Псалтирь над покойниками. Проводя ночи возле открытого гроба, он освоился с присутствием смерти телесной. Правда, он позже всех догадался, что сделал Архаров, но раньше всех понял, как себя вести.

– Ваша милость, - сказал, подойдя к крыльцу, Устин. - Дозвольте мне там помолиться…

– Помолиться? - переспросил Архаров.

– Ваша милость, ему теперь молитва более, чем кому другому, надобна, - тихо произнес Устин и, изловчившись, проскользнул мимо Архарова в двери.

Архаров, медленно повернув голову, хмуро поглядел ему вслед. Устин несколько озадачил его своим деловитым исполнением христианского долга. Но, похоже, он был прав - по крайней мере, его голос, громко нарушивший возникшую после выстрела тишину, помог Архарову вновь ощутить течение времени.

И в мире, где только что снова появилось время, раздался стук копыт - пронесся, удаляясь, куда-то в сторону Яузы.

Архаров понял, кто покинул его, и дважды кивнул - иначе и быть не могло.

– Я, ваша милость, пошлю за телегой, - сказал Тимофей. - Там, поди, много чего еще найдется, что к нам доставить следует. Да и ту парочку мазов. Позвольте, ваша милость…

И Тимофей, взяв пистолет за ствол, забрал оружие у обер-полицмейстера. Архаров остался с кофейником.

Жизнь продолжалась, служба продолжалась, и все вдруг поняли, как следует себя вести: ни словом более не обмолвиться о Каине, как если бы он в Москве не появлялся, а так и сидел по сей день в сибирской каторге. Потом, собравшись у кого-нибудь поздно вечером, и можно будет потолковать о событии, сейчас же следует думать не о том, кто застрелен, а о том, кто жив.

Архаров прочитал на лицах это безмолвное общее решение. Иначе и быть не могло. Иначе эти люди не были бы его людьми.

– Ваша милость, что с девкой делать? - спросил, подойдя, Скес, показывая совершенное безразличие к судьбе Каина. - Там ее Захар держит, она божится, что вы ей дозволили уходить.

– Пошли, - сказал Архаров, и Скес повел его через темный двор к калитке.

Захар держал девку, вывернув ей руки так, что и не пошевелиться. Узел с вещами стоял у ее ног.

– Кто такова? - спросил Архаров.

– Катерина Печатниковых, - отвечала девка, и сразу было ясно - врет. - Не велите ему, ваше сиятельство, добро мое отнимать, сами ж позволили унести.

– Позволил… Где тело Костемарова?

– Какого еще Костемарова?

– Коли ты с Каином жила, должна знать.

– Да мало ли с кем он якшался? Я-то по другой части ему служила!

– Тебя мой человек видел, когда к Костемарову на замоскворецкий ваш хаз пробрался.

Федька рассказал лишь о девке, которая жила в том доме и имела некоторую власть. А желание власти на лице пленницы было написано огромными буквами, как в заглавии печатного указа.

– Ну, будешь ли говорить?

– Ничего не знаю, спала я с ним - и все, ваше сиятельство…

Архаров, не тратя времени, дал девке пощечину. Захар удержал ее от падения.

– Это тебя еще только приласкали, - сказал Захар, - а вдругорядь зубки полетят.

– В старый колодец кинули…

– Умница, - похвалил Архаров. - Давно бы так. Где колодец?

– За домом… там от навеса тропинка через огород… и направо…

– За что люблю Москву, так это за постоянство, - задумчиво произнес Архаров. - Как труп - так непременно в колодец. Ну, беги, да чтоб я тебя более на Москве не встречал!

– Отпустить, что ли? - удивился Захар.

– Отпускай. Да и узел свой пусть забирает. Грешно Каинову маруху нищей оставлять. Пошла вон!

Катиш подхватила свое имущество и побежала.

– Идем, - сказал Архаров Захару. - Нечего здесь время терять. Где там моя Фетида?

* * *

– Так вот оно каково, блудное парижское художество, - сказала государыня, обходя стол.

На столе был выставлен сервиз графини Дюбарри - весь целиком, включая самые малые ложечки. Сияло золото и тусклые блики гуляли по «мясной» красной яшме.

– Изрядно, - подтвердил фаворит, сопровождавший ее в этом путешествии. - Отродясь такой тонкой работы не видывал. Ну, господин обер-полицмейстер, добыча славная!

Архаров молча поклонился - он не хотел встревать в беседы с господином Потемкиным.

После завершения празднеств граф Орлов-Чесменский был приватно принят государыней и рассказал ей приключение с сервизом. Разумеется, она пожелала видеть произведение парижских ювелиров, и граф по такому случаю вызвал в Пречистенский дворец тех участников дела, коих знал сам - полковника Архарова и и поручика Тучкова. Особо замолвил словечко за полицейского служащего Федора Савина. Сам же отговорился то ли нездоровьем, то ли еще чем, и государыня не настаивала - знала, что ему неприятно находиться в обществе фаворита.