Блудное художество

– Как-то Фридрих вздумал посетить берлинскую тюрьму. Там, надо полагать, такие же застенки, как у нас - по двадцать арестантов в каморке с конское стойло, мужики с бабами вместе, - начал Левушка. - Взял с собой тюремного коменданта, пошел, вошел в камеру. Преступники его узнали, попадали на колени и наперебой завопили, что невиновны, что попали сюда ошибкой или промышлением злых врагов, и все они - люди верноподданые и порядочные.

– Дело знакомое, - согласился Шварц.

– Наслушались, - подтвердил Архаров.

– А один разбойничек стоит себе в сторонке, ни о чем не просит. Фридрих подходит к нему и спрашивает: «Ты, поди, тоже белокрылый ангел, а попал сюда по ошибке?» «Никак нет, ваше величество! Я лесной налетчик, сижу за грабеж!»

Почему-то Левушка отрапортовал за грабителя примерно как солдат на плацу, браво и с веселой гордостью за свое звание.

– Тут Фридрих обернулся к тюремному коменданту и говорит… - Левушка сделал паузу, чтобы собрать внимание и преподнести неожиданный выверт прусского короля во всем его блеске: - «Немедленно вышвырните отсюда этого негодяя, чтобы он не оскорблял своим присутствием порядочных людей!»

Архаров расхохотался, да так, что Шварца несколько накренило от него - двигаться вместе со стулом от заржавшего, как стоялый жеребец, начальника он не мог, открыто шарахнуться - тоже.

Приступы хохота с Архаровым случались именно в таких случаях - когда являлось на свет нечто вовсе неожиданное.

Левушка был доволен беспредельно.

– Что, Карл Иванович, не проделать ли такое и у нас в полицейско й конторе? - спросил он.

Архарову понравилось это «у нас» - юный друг не корчил из себя столичную райскую птицу, залетевшую случайно в московский курятник. И вообще он несколько изменился - лицо суше стало, что ли, юношеский голос - гуще?

Шварц понял подначку.

Вся Москва толковала, что у него в застенках и невинные сидят. Что бывают наказуемы до тех пор, пока не возведут на себя поклепа - лишь бы спустили наконец с дыбы. Что и сам кнутобойничает в охотку.

Ответить нужно было и так, чтобы не поссориться с Архаровым.

Вся Москва и о другом толковала - что новоявленный обер-полицмейстер навербовал полицейских из всякого сброда, среди которого бывший мортус - отнюдь не редкость, а обычное явление. Шварц же знал, как все это происходило, - те же Федька и Тимофей не корчили из себя невинных, прямо выложили свое прошлое - чтобы с облегченной душой честно служить тому, кто их признал достойными службы. Брякнешь сдуру о налетчике, которого Фридрих неосмотрительно выпустил на свободу, - три года не расхлебаешь, потому что бывший преображенец Архаров не по-дворянски злопамятен, это за версту видно.

– Такое могло быть совершено только раз, - сказал Шварц, обдумав ответ. - И только для того, чтобы разнеслась весть. Выгоднее говорить о себе правду даже в застенке, нежели лгать, полагая своего государя глупее себя, - вот что хотел сообщить верноподданным его величество. И ради этого был выпущен на свободу один человек, который, возможно, раскаялся и стал полезным членом общества.

Левушка и Архаров переглянулись. Похоже, Шварц действительно считал такое чудо возможным.

– Скучно ты растолковал, Карл Иванович, - только и заметил Архаров, и тут же перешел к иным делам. Левушка же засобирался - он положил себе до вечера проехаться с визитами. Уговорились ужинать вместе у Архарова, и поручик Тучков отправился развлекаться.

Некоторое время спустя прибыл Клашка Иванов - но без Марфы. И выглядел весьма смущенным.

– Ваша милость, Марфы дома не случилось, да это еще полбеды.

– А в чем беда?

– А она теперь дома почитай что не живет, все в гостях пропадает. Порой с утра увеется - вечером на извозчике приезжает.

– От скуки, что ли? - вспомнив вечную Марфину беду, спросил Архаров.

– А кто ее разберет…

– Плохо. Вот черт, не додумал - записку надо было ей послать, чтобы сама сюда притащилась.

Архаров желал поручить Марфе разведать, с кем там на самом деле согрешила дочка подрядчика Курепкина Фимка. Она нередко выполняла такие задания, где нужна бабья хитрость и разговорчивость, а за это обер-полицмейстер сквозь пальцы смотрел на ее грешки - она все еще промышляла скупкой краденого, а будучи прихвачена на горячем, клялась и божилась, что вещицы-де - не шуровской слам, а ручной заклад, под который ею выданы деньги, да и предъявляла свою тетрадку с записями - кто, когда и на какой срок заложил ей свое имущество.

– Ладно, беги сам на Якиманку. Попытайся хоть что-то разведать.

– Так не вышло же, ваша милость.

– Не вышло, когда ты пытался в том купидоне кого-то из наших опознать. А ты знай, что то был не наш служащий. И тогда тебе совсем другие вопросы в башку придут. Теперь пошел вон, - так Архаров напутствовал Клашку. И занялся прочими делами.