Блудное художество

Загадочный Марфин кавалер, закутанный в длинную епанчу и в надвинутой на брови треуголке выбрался из бурьяна. Миновав кухню, он подошел к дому и засвистал под окнами «весну», да так, что признанному мастеру этого дела, Демке Костемарову, и не снилось.

Яшка, пригибаясь, выскочил и чуть не кувырком влетел в кусты.

Случилось то, что и должно было случиться, - он ввалился в крапиву. Яшка тихо зашипел и замер, стараясь лишний раз не соприкасаться со зловредным растением.

Марфа выскочила на свист, как молоденькая девка к любовнику, и в точности по описанию Феклушкиных соседок - накинув шаль поверх рубахи. Очевидно, пока Яшка представлял ее в постели, она уже была внизу и ждала знака.

Яшка страстно желал услышать, о чем они толкуют, но беседовали шепотом. Наконец кавалер достал из-под епанчи сверточек и вручил Марфе. Та приняла, спрятала под шаль - с тем они и расстались без единого объятия и поцелуя. Стало, дело было не амурное…

Марфа вернулась в дом, а кавалер поспешил через бурьян туда, откуда явился. Яшка, разумеется, крался следом, уже не обращая внимания на крапиву и колючки.

Кавалер вышел огородами в Мокренский переулок, оттуда двинулся к старым и уже никому не нужным Проломным воротам. Судя по всему, он желал окааться на набережной. Яшка в исподнем страх как не желал выходить на видное место, однако пришлось. Время было самое то, когда хозяйки уже выгоняют скотину в стадо. И если бабы увидят раздетого архаровца - слухи пойдут самые разнообразные. К тому же Яшка-Скес, выросши среди шуров и мазов, был отчего-то весьма стыдлив.

Конечно же, ничто не мешало Яшке надеть хотя бы штаны, обуть хотя бы башмаки на босу ногу, но для этого следовало вернуться на полчаса назад, в Феклушкин дом, а таких кундштюков проделывать он не умел.

Кавалер в епанче завернул за угол и скрылся из виду. Яшка почесал в затылке - и побежал следом. Хотя рассчитывать он мог разве что на чудо - скажем, там, на набережной кавалера ждет карета с каким-нибудь приметным гербом. Но кареты не оказалось, а кавалер свернул влево и пошел к Воспитательному дому, чтобы мимо его великолепного длинного фасада, перед которым был разбит сад, по уже благоустроенной набережной выйти к устью Яузы.

Это здание с куполом, множеством окон и внутренними дворами было выстроено так, как если бы в нем хотели устроить обитель и жить, не имея сношений с внешним миром. Иван Иванович Бецкой - тот, что в Санкт-Петербурге основал Воспитательное общество для благородных девиц, - задумал это здание как остров, на котором бы сироты и подкидыши росли вне впечатлений и влияний внешнего, изрядно испорченного мира. Дом строился очень быстро (его открыли одиннадцать лет назад, как раз ко дню рождения государыни), и от него был не только сомнительный прок в будущем, но и ощутимый в настоящем - чтобы получить камень для строительства, стали наконец разбирать старые стены Белого города.

Хотя кавалер шел не больно скоро, даже малость волочил ногу, но и идти было недалеко, всего каких-то полверсты. Кабы Яшка менее беспокоился о своем непотребном виде, то и пошел бы прямо за ним посреди набережной, да еще песню затянул - пропился-де шалый детинушка до исподнего, хорошо хоть крест не пропил. Демка, скорее всего, так бы и поступил. На Яшку же не вовремя напала стеснительность - он и забрался в заросли при чьем-то заборе, выжидая, чтобы кавалер отошел подальше - тогда уж можно преследовать его короткими перебежками.

Тут-то и рухнула ему на плечи неимоверная тяжесть, да еще с воплем: «Имай вора!»

Яшка повалился на бок, надеясь выскользнуть, да не тут-то было. Трое здоровенных мужиков, как и он, босых и в одном исподнем, навалились на архаровца, шипя сердито:

– Ну, попался! Будешь знать, как к нашей Лушке лазить!

Кавалер, услышав возню, невольно обернулся. Яшка увидел его лицо.

Удивляться было некогда - следовало отбиваться. Скес совершенно не желал отвечать за чужие грехи. Но те, что приняли его за Лушкиного любовника, настроены были сурово и поволокли архаровца в какую-то калитку, через двор, к открытой двери погреба.

– Охолони малость!

С тем его и спустили в темницу по короткой, но крутой лесенке, а дверь захлопнули и, надо думать, засовом заложили.

Яшка, охая и растирая ушибленные места, стал наощупь исследовать погреб. Положение было - нарочно не придумаешь. Он понятия не имел, кто эти мужики и что за Лушка такая. Доказать дуракам, что они изловили архаровца, он не мог: во-первых, не доказать, а во-вторых, коли докажешь, так еще хуже может получиться - архаровцев побаивались, когда они компаниями шли по московским улицам и переулочкам, а, захватив одного в плен, могли над ним вволю поиздеваться.

Все надежда была теперь на Феклушку - хотя Яшка и вообразить не мог, чем шалая бабенка могла бы ему помочь.

Он пошарил в темноте, не нашел никакого орудия, чем можно произвести подкоп, и уселся на перевернутый ушат. Оставалось только ждать.

* * *