Блудные дети

Помню, что в ту именно минуту я испытал на себе, что такое потерять дар речи.

– Как ты себе это представляешь? – спросил я, опомнившись. – Если спросят, что за доктрина такая, что я скажу?

– Это не важно...

– Это тебе не важно, потому что я окажусь в дураках и я же получу пинка под зад!

– Ну ты же увлекаешься философией... доклады всё какие-то пишешь... А потом пойми, не важно, что именно ты будишь говорить. Главное, не молчать...

– Хорошо... Скажи мне, что за люди там соберутся.

– Разные люди... Известные... Ну какая разница, какие люди?

– Да? А если там философы?

– Чудак! Да пойми ты, дело не в том, что именно ты скажешь, а в том, слышали они это или нет. Главное – новизна, оригинальность и эпатаж. Хорошо, конечно, если б ты смог их шокировать!.. Но даже если и не получится – ничего... Можно смело говорить любую чушь, знай тверди: «Это моё мнение... Это моё убеждение. Даже если оно ошибочно, оно имеет право на существование, как и всякое прочее». Понимаешь?

– Почему ты сам этого не сделаешь? – я ехидно прищурился.

Макс замялся.

– Меня там уже знают, – вздохнул он.

– Кто?

– Хозяйка.

– Кто такая? И вообще, – я вдруг понял, что Макс до сих пор ещё не разъяснил мне, куда собственно он меня приглашает, – может, ты меня просветишь, а? Куда мы идём, что за люди там? Никуда я не пойду, пока ты мне не расскажешь...

– Ну, это вроде как салон...

– Хозяйка что, камелия, что ли?.. «Салон»!..

– Не-ет! Она журналистка!

– А-а-а!... не далеко ушла... Валяй дальше.

– В общем, хозяйка – дочка моего отчима.

– Выходит, твоя сводная сестра.

– Ну да... Дед её, по матери, был какой-то академик. Поэтому у них в доме уже давно такая тусня... Ну у неё там артисты какие-то, учёные, писатели, музыканты... Ну, разные люди... Я раз туда сунулся, так она меня выперла.

– Тебя в дверь, а ты в окно?

– Дело-то не в ней. Если б я к ней так рвался... Короче, она говорит: «Приведёшь мне интересного человека, пущу тебя». Вот я и приведу. Пойми, нам с тобой таких людей больше нигде не встретить. А это связи... Знаешь, тусовка сейчас всё решает.

– И ты думаешь, они нас не раскусят? – осторожно спросил я.

– Ка-ак? Я тебе объясняю... Ты телевизор-то вообще смотришь?.. Вылезает на экран какая-нибудь картавая тётя килограмм на сто, порет на всю страну дичь несусветную и ничего... не краснеет. Твоё дело – не краснеть, понял?

– Хорошо. Представим, что я картавая тётя. Что конкретно я буду говорить? В чём заключается моя... доктрина?

– По местности сориентируемся. Я тебе помогу. Просечём, что они там обсуждают, вклинимся как-нибудь... Я, например, скажу: «Иннокентий думает так-то». А ты делай глубокомысленное лицо и небрежно поддакивай. Понимаешь, ты – философ, ты – гигант мысли, тебе многое позволено, поэтому ты и ведёшь себя небрежно... Они там все такие... небрежные, – он махнул рукой.

– А что, это обязательно – вести себя небрежно?

– Ну не веди себя небрежно. Главное, веди себя уверенно. Запомни: на воре шапка горит...

Впоследствии я любил припоминать одну забавную деталь: как незаметно мы с Максом поменялись ролями. Признаюсь, я довольно быстро купился на артистов. И уже всерьёз подумывал о том, что я, как «автор новейшей философской доктрины», смогу предложить всей этой публике. Но, кроме того, меня привлекла авантюрность предприятия. Ведь Макс предлагал мне настоящее античное приключение, плутовской роман, водевиль с переодеванием. И вот уж он наставлял меня, а я слушал, мотал на ус и приуготовлялся выступить в новом качестве.

***

Макс привёл меня в Гончарную улицу, в четвёртый этаж одного громоздкого сталинского дома. Идти было недалеко, но мне дорога показалась бесконечной. Снова я дрожал, снова сердце моё стучало, и ладони снова были влажны. Я совершенно ясно осознавал, что от волнения утратил способность соображать что-либо. И это было мучительно. Ни одна мысль, приходившая ко мне в голову, не получала продолжения и повисала, точно ненужная тряпка на ржавом гвозде. Я боялся, что не просто не сумею изложить «модную философскую доктрину», но и двух слов-то не свяжу. И всё-таки покорно шёл за Максом.