Блумсберийская красавица

На лицѣ его написаны были покорность и страхъ, но она нисколько не сердилась; она была въ отличномъ расположеніи духа, — была добра, какъ ангелъ; онъ попытался пробормотать нѣсколько извиненій, но она остановила его поцалуемъ, повела въ комнату, гдѣ пылалъ яркій огонь и, усадивъ его на диванъ, схватила его на руки, и съ видомъ маленькой дѣвочки, которая проситъ разсказать ей волшебную сказку, — выразила желаніе слышать всѣ подробности вечера, — слышать, что у нихъ было, и что они дѣлали, и кто именно былъ.

— A! такъ обѣдъ былъ превосходенъ! A потомъ? Играли на бильярдѣ, и Долли выигралъ! Какой ловкій этотъ Долли! Онъ долженъ чаще играть, чтобъ выигрывать каждый вечеръ. A теперь ея маленькій царекъ долженъ лечь въ постель и спать какъ можно крѣпче, — потому что онъ долженъ былъ утомиться донельзя. A она? О, нѣтъ, милый! она ни мало не устала: ей пріятно было поздно сидѣть, это было даже для нея развлеченіемъ, препріятнымъ развлеченіемъ.

Долли, подъ вліяніемъ такихъ нѣжныхъ просьбъ, согласился развлекаться по вечерамъ. Онъ любилъ бильярдъ, потому что обыкновенно съ успѣхомъ игралъ въ эту игру. Это было почти единственное дѣло, которое онъ могъ исполнять хорошо, если не считать любовь къ друзьямъ и охоту помогать имъ въ бѣдѣ.

Онъ обыкновенно дѣлилъ свой выигрышъ съ Анастасіей, на долю которой рѣдко приходилось менѣе десяти шиллинговъ. Какъ ни мала покажется эта сумма, если припомнить, что выдѣленная Анастасіи доля состоянія приносила ей шестьсотъ фунтовъ въ годъ, но все-таки нѣжная красавица принимала эти маленькіе подарки съ очевиднымъ удовольствіемъ. Я думаю, что и большинство нашихъ лэди сдѣлало бы то же самое.

Надоѣло ей только то, что она должна была заработывать эти деньги, сидя одна каждый вечеръ до двѣнадцатаго часу; она болѣе и болѣе тяготилась уединеніемъ. Хотя она нѣсколько разъ говорила самой себѣ, что это было глупо, что время проходило очень скоро пока онъ болталъ съ другими и развлекался игрой, но сидѣть одной по цѣлымъ часамъ, прислушиваясь къ монотонному стуку маятника — это было довольно скучное препровожденіе времени. Читать тоже было нельзя: она говорила, что чтеніе причиняетъ ей головную боль.

Послѣ четвертой ночи Анастасія уже начала ворчать, на пятую одолжила Долли маленькимъ образчикомъ своего остроумія, на шестую — дала обѣщаніе, что положитъ конецъ этой ночной каторгѣ и образумитъ глупаго барана.

Уже въ девять часовъ была послана кухарка, позвать домой мистера Икля. Женщина, исполняя приказаніе своей госпожи, явилась къ изумленному Долли въ ту самую минуту, когда онъ, засучивъ рукава рубашки, и наклонившись на билліардъ, въ любимой позѣ мадамъ Тальйони, прицѣливался мѣткимъ ударомъ скатить шары въ луку.

Вниманіе всѣхъ веселыхъ собесѣдниковъ обратилось на незваную гостью, которая, закрываясь концами шали, сообщила своему господину, чтобъ онъ шелъ домой, что мистриссъ хочетъ его видѣть сію же минуту.

— Не больна л ваша госпожа? спросилъ испуганный Долли.

— Нѣтъ, сэръ, возразила посланная: — она только взбѣшена.

Собесѣдники расхохотались, и Долли употреблялъ всѣ усилія, чтобъ принять участіе въ смѣхѣ; но ему удалось только раскрыть ротъ и подбавить свою долю къ общему шуму, — настоящаго смѣха не вышло.

Разумѣется, произошла сцена, Мастеръ Икль жаловался, что его выставили передъ друзьями въ глупомъ видѣ, а мистриссъ Икль, вмѣсто всякаго раскаянія, свирѣпо возражала, что она рада стараться и впередъ услужить ему тѣмъ же. Такъ кончился очаровательный періодъ любви. Долли старался возвратить его. Онъ даже попытался, посредствомъ подкупа, привести ее въ хорошее настроеніе духа. Онъ взялъ ложу въ оперѣ, купилъ красавицѣ перчатки и букетъ, и они отправились оба, чрезвычайно нарядные, какъ новыя куколки. Но она, должно быть, уже рѣшилась испортить вечеръ, и такъ безжалостно-грубо обращалась съ бѣднякомъ, что онъ въ этой ложѣ втораго яруса подъ № 75-мъ сидѣлъ съ такимъ же удовольствіемъ, съ какимъ могъ бы лежать въ гробу.

Ему ни мало не помогли попытки завести разговоръ въ нѣжномъ тонѣ и старанія отвлечь ея вниманіе своими замѣчаніями (которыя, впрочемъ, никогда не были блестящими) относительно пѣвцовъ. Она рѣшилась быть непріятною, и была такою больше, чѣмъ когда-нибудь.

— Во всякомъ случаѣ, моя милая, начиналъ Долли: — вы должны признаться, что мадемуазель Лунцъ…

Но его критическія замѣчанія были прерваны свирѣпымъ замѣчаніемъ красавицы:

— Мистеръ Икль, я пріѣхала сюда слушать музыку, а не вашу безполезную болтовню.

Очевидно, что деньги, употребленныя на подкупъ, были истрачены напрасно.

О, милый другъ моей юности, ты, чьи задранныя, младенческія ножки я часто видалъ совершающими разныя невинныя эволюціи передъ каминомъ въ дѣтской; ты, чей вышитый чепчикъ снимала нѣжная мать, заставляя меня любоваться желтыми, шелковистыми волосами, вившимися на мягкой, крошечной головкѣ; я проливаю слезы, когда вспомню о безплодныхъ попыткахъ, которыя ты дѣлалъ, чтобъ возвратить привязанность этой жестокой красавицы!

Я отираю слезу, и беру свѣжую каплю чернилъ.