Блумсберийская красавица

Послѣ краткаго молчанія, онъ проговорилъ:

— Какъ они добры — какъ добры и внимательны ко мнѣ!

— Необыкновенно добры и внимательны! отвѣтилъ я,

— Какая у нихъ прелестная дочь! продолжалъ Долли. — Она, я полагаю, съ меня ростомъ, а?

Съ него ростомъ! Дѣвица была ростомъ шесть футовъ, и стоя рядомъ, могла на него глядѣть, какъ на садовую дорожку! Мы, мидльсекскіе, прозвали ее блумсберійской красавицей, о чемъ я его и увѣдомилъ.

— Это совершенно справедливо! отвѣтилъ невинный Долли. — Великолѣпное созданіе!

Я объявилъ дамамъ, что паціентъ проснулся, и онѣ тотчасъ же удостоили его визитомъ. Миссъ Анастасія была еще плѣнительнѣе въ легкомъ, развѣвающемся, воздушномъ платьѣ,

Чувствительный Адольфусъ чуть не ахнулъ при ея входѣ. Кружева обертывали ее, словно облава и вились около нея, и трепетали какъ крылья, а сквозь этотъ прозрачный матеріалъ, сквозила вышитая шемизетка. Голова пораженнаго Адольфуса склонилась на сторону, ротъ слегка раскрылся: онъ былъ побѣжденъ!

Они вступили въ разговоръ. Миссъ Анастасія сѣла около него на софѣ, распустивъ свои роскошныя облака и скрывъ ими Долли почти совершенно.

Она чрезвычайно мило и сочувственно относилась къ его страданіямъ, симпатично вздыхала, трогательно взглядывала. Иногда его рѣчь такъ сильно ее потрясала, что она на мгновеніе закрывала лицо надушеннымъ платкомъ и испускала тихія восклицанія.

— Что особенно заставило васъ такъ страдать? спросила она съ глубокимъ интересомъ.

— Я полагаю, отвѣчалъ очарованный Адольфусъ: — что инструментъ былъ слишкомъ великъ для моего рта…

— А! ужасно! меня это бы убило! пролепетала Анастасія. Но милой дѣвицѣ не угрожала вовсе опасность: ея ротъ, хотя и классическій, былъ достаточно широкъ и вмѣстителенъ.

Старый де-Кадъ пригласилъ меня и Долли остаться обѣдать. Адольфусъ, къ моему великому огорченію, отказался, говоря что не можетъ теперь ничего ѣсть.

Но мистриссъ де-Кадъ стала его уговаривать, а миссъ де-Кадъ воскликнула:

— О, останьтесь!

И при этомъ такъ очаровательно вспыхнула, что Адольфусъ забылъ свою рану и согласился.

Когда радужный лакей доложилъ, что кушать подано, Адольфусъ храбро предложилъ руку прелестной очаровательницѣ, и я замѣтилъ, что онъ ей какъ разъ по поясъ. Она приняла его руку съ милѣйшею улыбкою и поплыла держась за него, какъ за дорогой ридикюль.

Какъ она была внимательна и добра, безцѣнная дѣвушка!

— Не утомляетъ ли васъ лѣстница? нѣжно спросила она Долли, спускаясь въ столовую. — Не отдохнете ли вы?

Бѣдный Долли, который подпрыгивалъ, стараясь идти на цыпочкахъ, отвѣчалъ съ невинностью младенца:

— О, я могу идти! Ноги у меня не болятъ, болитъ только во рту!…

ГЛАВА ІІ Голубки

Что можетъ быть интереснѣе возникающей любви? Что можетъ быть любопытнѣе постепеннаго прогресса нѣжнаго чувства? Блаженная страсть!

Я понимаю волненія влюбленнаго человѣка, но я тоже вхожу и въ чувства спекулирующей матери и цѣню благородныя страданія отца.

Обѣдъ въ Блумсбери-скверѣ внушилъ миссъ Анастасіи нѣкоторыя мысли, затмилъ Долли послѣдній разсудокъ и подалъ мистриссъ де-Кадъ самыя лестныя надежды.

Поведеніе маленькаго обожателя много обѣщало; два раза онъ попробовалъ сказать комплиментъ (которой совершенно бы пропалъ, еслибы мистриссъ де-Кадъ не поспѣшила его искусно выяснить); онъ не сводилъ съ красавицы глазъ и въ то же время трепеталъ, боясь что она это замѣтитъ; онъ чувствовалъ нервную дрожь и улыбался; желая для контенансу, положить себѣ молодаго картофелю, онъ разронялъ его по полу; онъ метался до тѣхъ поръ на своемъ креслѣ, пока запутался въ роскошныя складки воздушнаго платья и, стараясь выпутаться, разорвалъ сверху до низу два полотнища.

Но всѣ были свѣтло и счастливо настроены, и Долли былъ успокоенъ прежде, чѣмъ краска смущенія успѣла сбѣжать съ его лица. Я сравнилъ молодой картофель съ бильярдными шариками, а великолѣпная Анастасія, улыбаясь божественной улыбкою, сказала (я опасаюсь, не совсѣмъ чистосердечно), что она безконечно рада погибели этого противнаго платья: она именно терпѣть его не могла и обѣщала отданъ горничной.

Я потомъ видѣлъ его самое платье на ея младшей сестрѣ, много обѣщающей исполнить дѣвочкѣ; она носила его по воскресеньямъ.

Возбужденное состояніе Блумсбери-сквера достигло высшей степени, когда Долли на другой день снова явился, «показать свой ротъ», объяснилъ онъ; но опытную мать, какъ мистриссъ де-Кадъ, не проведешь такими жалкими уловками.

Долли явился слишкомъ рано, и потому его визитъ произвелъ большую суматоху; миссъ Анастасія не успѣла еще облечься во всеоружіе брани. Положеніе било критическое, но генералъ не потерялся. Радужный лакей былъ отправленъ къ главѣ семейства съ запиской смотрѣть Долли въ ротъ, пока Анастасія будетъ готова.

— Съ этого дня надо одѣваться какъ можно раньше, моя милая, говорила взволнованная мать. — Нельзя рисковать… Такой кладъ не скоро съищешь! Теперь съ утра надо надѣвать персиковое шелковое платье — оно очень эффектно…