Блуждающая звезда

По его лицу блуждала неопределенная улыбка. Он любил общество Фонарщика, Фонарщик знал это. Однажды он спросил: за что? Сатана на мгновение задумался и ответил:

— Наверно, за то, что у меня нет иного выбора. Я могу встречаться с Творцом, но он глуп и невыносимо скучен. В его обществе меня неизменно тянет говорить пошлости. Я могу призвать своих слуг, которые мечтают о встрече со мной, но они мне неинтересны, поскольку наделены лишь тем, что вложил в них я. И, наконец, люди… Они еще более невыносимы, так как надоели мне просьбами купить их души. Все лезут в Наполеоны. Вот так–то, Шер!

— А как же я? — улыбаясь, спросил Фонарщик.

Сатана сжал тонкие пальцы в кулак, а затем принялся поочередно выбрасывать их.

— Ты умеешь делать то, что неподвластно мне. Ты ни разу не предлагал мне свою душу. И ты просто приятный собеседник. — Три изящных пальца образовали дьявольский трезубец. — И это все!

Потому–то Сатана и посещал время от времени Фонарщика. Они выпивали и разговаривали, а когда порядком набирались, Сатана принимался искушать. Без должного, однако, усердия, скорей по привычке. Должно быть, Сатана опасался, что Фонарщик когда–нибудь поддастся на уговоры, и тогда он лишится своего лучшего собеседника.

— Что это? — Фонарщик вертел сосуд в руках с таким видом, словно это бомба.

— Яд! — Сатана рассмеялся. — Самый сладкий яд с планеты Фитрон. Где у тебя бокалы?

Фонарщик беспомощно развел руки.

— Не знаю.

— Ты неисправим! — беззлобно посетовал Сатана, после чего протянул руку и извлек из пустоты два пузатых бокала и чистую тряпицу. Нежно дыша на тонкое стекло, он протирал бокалы, а Фонарщик тем временем откупорил бутылку.

— Какой запах! — восхитился он, потянув носом.

— Вкус! — Сатана закатил глаза, изобразив крайнее блаженство. На гладких щеках его образовались ямочки.

Они сдвинули наполненные бокалы и разом пригубили.

— Да–а–а, — протянул Фонарщик. — Выпить эту бутылочку и умереть.

Сатана понимал, что это лишь шутка, но решил поддержать игру.

— Не стоит, — сказал он серьезно. — Уверен, что если как следует поискать, в мире найдутся вещи, достойные большего восхищения.

— Так поищи!

— В следующий раз.

Фонарщик не стал говорить, что следующего раза не будет. Не сговариваясь, они разом опустошили бокалы, и Фонарщик наполнил их вновь.

— Когда я осязаю этот божественный напиток, мне кажется, что в душе рождается фантастическая симфония, сплетенная из самых диковинных звуков, видений и осязаний.

Сатана с любопытством посмотрел на него.

— Какой бы получилась звезда, создай ты ее в этот миг?

— Какой? — Фонарщик задумчиво подпер рукой подбородок. — Прекрасной и в то же время ужасной. Она была бы огромна и сплошь усеяна разноцветными языками протуберанцев. Сотни оттенков языков самых причудливых форм. Вообрази себе — оранжевые пирамиды в обрамлении сиреневых пальм, золотистые лужайки, на которых резвятся изумрудные пантеры, сверкающие пагоды, захлестываемые желтым морем. И переплетение звуков — от шепота до рева — и запахов. Она пахла бы огнем и фиалками.

— Как вкусно! — вздохнул Сатана. — Шер, создай для меня такую звезду!

— Нет… — Фонарщик погрозил Сатане пальцем. — Нельзя.

— Почему? Я хорошо расплачусь с тобой. Я дам тебе все, что ты пожелаешь.

— Мне ничего не нужно. — Фонарщик похлопал Сатану по плечу, — Если хочешь, я сотворю тебе звезду, но завтра. Звезда, зажженная сегодня, принесет миру горе. Она поглотит мир.

— Именно этого я и хочу, — признался Сатана. — Мир гнетет меня. Я устал.

— А это уже нечестно!

— Ты прав, Шер. Оставим эту тему.

Фонарщик был чуток, он понял, что гость слегка обиделся.

— Хочешь, я сотворю для тебя целое созвездие? Завтра! — быстро привесил он, видя, как у Сатаны разгораются глаза.

Сатана поскучнел.

— Не надо. Мне вполне достаточно тех, что ты подарил мне прежде.

— Тогда хочешь, я покажу тебе карточный фокус?

— Валяй, — разрешил Сатана, скрывая легкую скуку, ведь он знал решительно все фокусы на свете.

Фонарщик стасовал колоду и ловко преломил ее с таким расчетом, чтобы внизу оказались четыре короля. Сатана подыграл ему, притворившись изумленным. В конце концов оба получили удовольствие — Фонарщик от того, что сумел развеселить гостя, а Сатана радовался тому, что не выдал своей скуки. Играя в скучную игру ради того, чтобы доставить приятное другому, порой вдруг ловишь себя на том, что действительно ощущаешь наслаждение. Подобное иногда случается.

Сатана сделал крохотное доброе дело — он вообще был склонен творить добро, по мелочи, естественно, — но ему стало скучно.

— Шер, — сказал он и терпеливо дождался, когда Фонарщик наполнит бокал и поднимет глаза, — а зачем ты все это делаешь? Ведь не ради денег?

— Нет, — ответил Фонарщик, мотнув головой. Но Сатана не слушал. Вопрос, заданный им, был чисто риторическим.

— Я знаю. Но ради чего? Быть может, ты мечтаешь, чтобы люди помнили о тебе, как о творившем добро?

— Возможно, но я точно не знаю.

— Тогда позволь спросить: зачем? Ведь это не что иное как мелкое тщеславие. Оно стоило жизни многому и многим, и многих толкнуло на край бездны, именуемой совестью. Это так мелко!