Блуждающая звезда (сборник рассказов)

Кассиопея принесла два пенолежака. Один из них она отдала Тану, на второй, пристроив его в противоположном конце рубки, улеглась сама. Тан слегка обиделся, но ничего не сказал. Пожав плечами, он последовал примеру девочки.

Мягко вползали сумерки, наполняя корабль чернотой. Тан сомкнул глаза и мгновенно отключился. Ему приснился чудесный цветной сон, будто бы он сидит на яблоне, сплошь покрытой солнечными спелыми яблоками, и разговаривает с веселым рыжим кроликом. А потом кролик вдруг подергал Тана лапкой за плечо и сказал:

— Мне страшно.

Издав страдальческое мычание, Тан разлепил веки. Девочка лежала рядом, ее теплое дыхание обдавало щеку.

— Мне страшно, — вновь сказала она.

Тан с трудом подавил зевок.

— Не бойся. Я с тобой.

Сон ушел. Тан лежал, тупо уставив глаза в неразличимую в темноте переборку, и с раздражением думал о том, что наверняка не выспится, а значит, рефлексы будут замедлены, что не очень хорошо, учитывая скверный характер леса. Девочка, судя по всему, заснула, прижавшись к своему спасителю худеньким тельцем. Едва Тан подумал об этом, как тоненький голосок спросил:

— Ты спишь?

— Почти, — ответил Тан.

— Расскажи что–нибудь.

— А что?

— Что хочешь.

Тан задумался. Он мог рассказать про грабежи на Катанре и Тропше, дерзком налете на особняк Дорманна, первого богача Белонны, про резню, которую учинил на Толимисе. Тан мог рассказать про блеск звезд и долгие скитания по галактикам, а также про кровь, боль и ужас. Но он не хотел, чтобы часть его жестокого «я» вселилась в рыжее существо, доверчиво примостившееся у него под боком. Поэтому Тан принялся рассказывать о своем детстве, об отце, которого почти не знал, о матери, которую почти не помнил, о своем любимце Маслике и старом деревянном доме, в котором он прожил так много лет. Он рассказывал о чарующих глаз закатах, о купаниях в ледяной воде горного ручья, о своих проказах и, поощренный ее веселым смехом, о детских мечтах. Неожиданно для себя Тан обнаружил, что помнит их, и он говорил о них с упоением. Он рассказывал долго, уже не для нее, для себя. Он вспоминал лица друзей и той, что подарила ему первый, такой сладкий поцелуй. Он ощущал его наяву, как и запах малинового варенья, которое варили в их доме летними вечерами. Это было славное время, Тан совершенно забыл о нем.

Наконец он умолк.

Похвала Кассиопеи звучала искренне.

— Здорово! — сказала она. — Мне ни за что бы так не рассказать. Слушай, Тан, а ты вовсе не такой страшный, как о тебе рассказывают.

Тан О’Брайен беззвучно усмехнулся. Эта малютка его плохо знала.

— Я страшный, — сказал Тан. — Но только не с тобой.

— А ты и вправду убивал?

— Еще сколько!

— И измывался над женщинами?

Тану почудилось, что его щеки слегка покраснели. Впрочем, темнота скрывает краски.

— Иногда.

— А зачем?

Тан не нашелся, что ответить. Маленькая чертовка загнала его своими вопросами в угол. Правда, Тан все же сумел выкрутиться, хотя использовал при этом не очень честный прием.

— Ты задаешь не детские вопросы.

Как он и рассчитывал, Кассиопея оскорбилась.

— А я и не ребенок! — сказала она с тем очаровательным пафосом, который присущ взрослеющим детям. — Я уже большая.

— Конечно, большая, — поспешил согласиться Тан. — Послушай, большая, завтра у нас будет трудный день, и нам надо как следует выспаться. Давай отложим все разговоры на потом.

— Ладно, — не стала спорить Кассиопея, хотя в ее голосе можно было различить недовольство. — Будь по–твоему — давай спать.

Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и внезапно спросила:

— Послушай, Тан, а у тебя есть дети?

— Нет, — ответил Тан. — Спи.

— И девочка заснула, доверчиво устроив голову на плече Тана. И прошло много времени, прежде чем заснул он…

Ночь сблизила их, день вернул толику прежней разобщенности. Наступило утро, и Кассиопея вновь бросала на Тана косые взгляды, а Тан испытывал горячее желание отобрать у нее бластер. Ему стоило большого труда сдержать себя.

Они наскоро позавтракали, после чего Тан принялся объяснять девочке, что она должна и что не должна делать, когда окажется в лесу.

— Запомни, лес наш враг! Мы должны обхитрить его! — подытожил свою краткую речь Тан.

Как и накануне, его терзало чувство досады. Но сейчас Тан злился не на себя, а на папашу Касси, не удосужившегося раздобыть для своей дочки прочный скафандр. Лес не уважал людей, одетых в комбинезоны. Кое–кто уже имел несчастье убедиться в этом на собственной шкуре. Немного поколебавшись, Тан подозвал Касси и протянул ей свои доспехи.

— Одень это.

Как он и предполагал, девочка заупрямилась.

— Зачем еще это?

— А я говорю одень!

Уперев кулачки в бока, Кассиопея с вызовом заявила:

— Он мне велик!

— Ничего, — Тан не собирался сдаваться, — я подгоню его.

Как Касси ни сопротивлялась, ей все же пришлось натянуть на себя изрядно потрепанный скафандр. Водрузив на рыжую головку шлем, Тан оглядел дело своих рук и остался доволен.

— Сойдет.